Везде
Риторическая топика в посвятительном послании Гая Юлия Солина
Оглавление
Аннотация Оценить Содержание публикации
Библиография Комментарии
Поделиться
QR
Метрика
Риторическая топика в посвятительном послании Гая Юлия Солина
Аннотация
Код статьи
S032103910004508-1-1
Тип публикации
Статья
Статус публикации
Опубликовано
Авторы
Илюшечкина Екатерина Викторовна 
Должность: Доцент, старший научный сотрудник
Аффилиация: Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации
Адрес: Российская Федерация, Москва
Выпуск
Том 79 Выпуск 1
Страницы
90-101
Аннотация

В статье рассматриваются как задачи и цели компиляции Гая Юлия Солина «Собрание достопамятных вещей», так и loci rhetorici и риторическая техника его предисловия как в стилистическом, так и в содержательном плане, а также характеризуется энциклопедическое направление Солина по распространению и популяризации этногеографических знаний.

Ключевые слова
Гай Юлий Солин, Плиний Старший, античная этногеография, риторическая топика
Классификатор
Получено
25.03.2019
Дата публикации
25.03.2019
Всего подписок
89
Всего просмотров
671
Оценка читателей
0.0 (0 голосов)
Цитировать   Скачать pdf Скачать JATS
1 В 1629 г. в Париже был издан фундаментальный труд Клода де Сомеза (латинизированное имя – Клавдий Салмазий), включавший его издание компиляции Солина и его же подробный филологический комментарий1. Наряду с другими античными авторами Солин, привлекший внимание Салмазия, которого, в свою очередь, и Скалигер, и Казобон причисляли к выдающимся ученым XVII в.2, традиционно вызывал живой интерес у читателей и издателей на протяжении многих веков3. Репутация Солина как автора оригинального произведения была подорвана позже, а именно после выхода в 1864 г. критического издания текста Collectanea, которое осуществил Т. Моммзен4.
1. Cl. Salmasii Plinianae exercitationes in Caji Julii Solini Polyhistora: Item Caji Julii Solini Polyhistor ex veteribus libris emendatus. Accesserunt huic editioni De homonymis hyles Iatricae exercitationes antehac ineditae, nec non De manna et saccharo. Lutetiae Parisiorum, 1629 (Ed. secunda. Trajecti ad Rhenum, 1689).

2. См., например, Bots 2018, 99–101 (прежде всего о деятельности Салмазия в Лейденском университете); van Miert 2011, 241–261 (о переписке между Скалигером и Салмазием).

3. Более 250 сохранившихся рукописей и 85 изданий компиляции Солина (Milham 1986, особ. 73, 75; Brodersen 2014b, 201–209) свидетельствуют о колоссальной популярности его произведения (ср. Milham 1986, 74: “the chief Latin geographer to a millenium”).

4. Mommsen 1864 (18952). Оба заглавия труда Солина – Collectanea rerum memorabilium («Собрание достопамятных вещей») и Polyhistor («Полигистор») – сохранились благодаря так называемому второму предисловию, значительно меньшему по объему, чем первое, и встречающемуся в более поздних рукописях; подробнее о двух редакциях компиляции Солина см. Walter 1969. Выбору заглавия в античности иногда придавалось особое значение, что видно, например, из слов Геллия в связи с названием сочинения одного из риторов: «Заглавие его книги – замечательная приманка для чтения» (Gell. XVIII. 6. 3), ср. Plin. NH. Praef. 24–26.
2 Со временем в научной литературе сложилось мнение, что компиляция Солина вторична и не представляет особого интереса для исследования. Тем не менее хочется сказать, что сложившаяся в науке невысокая оценка произведения Солина вызывает возражения или по меньшей мере сомнения. В любом случае компиляция Солина достойна того, чтобы современные исследователи уделили ей некоторое внимание. Произведение Солина принадлежит ко все еще малоизученному пласту античной культуры, и лишь в последнее время Collectanea Солина начинают вызывать у исследователей-антиковедов все больший интерес.
3 В 2001 г. Фернандес Ньето выпустил перевод труда Солина на испанский язык, снабдив издание вступительной статьей, в которой подробно говорится о датировке, содержании и рукописной традиции текста Солина5. Важным событием стала проведенная по инициативе К. Бродерсена в 2014 г. конференция, посвященная труду Солина, по итогам которой был опубликован сборник докладов – практически одновременно с публикацией двуязычного издания произведения Солина6. Материалы этого сборника показывают, что «замалчивание» Солина во многом было обусловлено предвзятым отношением и даже некомпетентностью со стороны исследователей и что Collectanea Солина в качестве историко-географического и литературного источника со всеми его особенностями вполне заслуживает того, чтобы стать предметом внимательного и непредвзятого рассмотрения7.
5. Fernández Nieto 2001, 7–114.

6. Brodersen 2014b (сборник докладов); 2014а (двуязычное издание текста Солина, в латинской своей части основанное на издании Моммзена 1864 г. и сопровождаемое вступительной статьей Бродерсена). См. также Brodersen 2018, 87–94.

7. Так, например, некоторые исследователи, допуская, что текст Солина послужил одним из источников для составления Херефордской карты (ок. 1290 г., см. Chekin 1999, 152–157), усматривают в Collectanea признаки картографического способа мышления.
4 Следует особо отметить, что труд Солина относится к разновидности весьма распространенных в период Римской империи компиляций, которые не были сплошь однотипными: это могли быть труды систематизирующего характера наподобие «Естественной истории» Плиния Старшего или компиляции, составленные в виде комментариев, вроде сочинений Валерия Проба, Сервия и Доната к произведениям Вергилия. Компиляция предполагала использование чужого материала источников, ее автор не претендовал на изложение новых фактов и новых идей: он лишь стремился заинтересовать аудиторию, вписываясь в меру сил и таланта в культурный контекст времени8. Так, Солин, опираясь на отобранные им источники, не только творчески обработал полученную информацию в своем обзоре этногеографических знаний, но и расширил представление своих читателей об окружающем мире.
8. Подробнее см. Formisano 2007, 277–284.
5 В этой статье предполагается определить место и функции предисловия Солина как жанрообразующей формы в риторической системе конца III в. (вероятная дата создания компиляции, на которой сходится большинство исследователей)9. Текст предисловия Солина, написанного в форме посвятительного послания к его благодетелю Адвенту10, позволяет не только уточнить цели и задачи компиляции в целом, но и познакомиться с принципиальными установками, которым стремился следовать автор, а также и с личными пристрастиями Солина.
9. Моммзен предпочитал датировать компиляцию Солина периодом между 200 и 400 г., т.е. III в. (Mommsen 1895, VI–VII), Фернандес Ньето предположительно датирует текст Солина временем между 290 и 350 г. (Fernández Nieto 2001, 11–27), а Кай Бродерсен – поздним III в. (Brodersen 2014а, 8); Ричард Талберт относит время написания труда Солина к 300 г. и связывает его с датой создания Певтингеровой карты (Talbert 2010, 136).

10. Неустановленное лицо.
6 В первой же фразе своего предисловия Солин, следуя общепринятым нормам литературного этикета, благодарит патрона за готовность выслушивать его сочинения и благосклонное отношение к занятиям латинской словесностью:
7

Solinus Advento salutem

(1) Cum et aurium clementia et optimarum atrium studiis praestare te ceteris sentiam idque oppido expertus de benivolentia tua nihil temere praeceperim, e re putavi examen opusculi istius tibi potissimum dare, cuius vel industria promptius suffragium vel benignitas veniam spondebat faciliorem.
8 Солин приветствует Адвента. Так как я знаю, что ты превзошел остальных [в умении] милостиво выслушивать и в преданности занятиям свободными науками, и я говорю это вовсе не потому, что вполне испытал [на себе] твое доброе отношение, – так вот, я подумал, что лучше всего тебе дать взвешенную оценку этому [моему] сочиненьицу, поскольку твое усердие обещает самое быстрое суждение, а твое великодушие – безобидную снисходительность11.
11. Здесь и далее перевод автора, если не указано иное. Полный перевод предисловия Солина см. в приложении к статье.
9 Обращение в предисловии к какому-либо лицу или же посвящение, ставшее со временем общим местом, считалось почетным для адресата, поскольку навсегда связывало его имя с произведением; кроме того, благосклонность к автору какого-нибудь высокопоставленного лица могла пойти произведению только на пользу12. Солин воспроизводит характерную для латинских предисловий условно-риторическую формулу обращения к адресату, читателю или слушателю (captatio benevolentiae)13. Автор компиляции обращается к патрону с обычной просьбой оценить его произведение, значение которого он недвусмысленно преуменьшает, употребив лексему opusculum («сочиненьице») и следуя топосу преувеличенной «скромности»14. Назначение этого формульного стиля состояло в том, чтобы благодаря использованию стандартных приемов (выражающих, например, условную просьбу к читателю о снисходительной оценке авторского труда) вызвать доверие и интерес адресата к произведению, а в лучшем случае – и доброжелательное отношение читателя к повествователю15.
12. Herkommer 1968, 31.

13. Об устойчивых риторических формулах в предисловиях латинских историков см. Janson 1964, 65–67; Herkommer 1968, 199–224; Nicolaïdis 1988, 31–60; Lausberg 1990, 156–160 (§ 273–279 о четырех разновидностях риторической формулы benevolum parare – «добиться благосклонности»). Ср. также Curtius 1948, 233–250; Moles 1994, 141–168 (по поводу предисловия Ливия к его историческому труду – Liv. Proem. 2–3, 4–5).

14. Начиная со времени принципата Августа в римской литературе утвердилась топика авторского самоуничижения: mea parvitas – «моя скромная особа» (Val. Max. Praef.); mediocritas mea – «моя заурядная особа» (Vell. II. 3. 3, ср. Gell. XIV. 2. 25); mea petulantia – «моя дерзость» (Plin. NH. Praef. 2). Использование самоуничижительных формул в латинских предисловиях II–III вв. связано, подчеркивает Янсон, с употреблением условной топики «скромности» либо в отношении личных заслуг авторов, либо в отношении их сочинений (Janson 1964, 145–146).

15. О трех функциях предисловия к речи – добиться от слушателей понимания дела, внимания и сочувствия, писал еще Цицерон в своих трактатах о риторической технике («Об ораторе», «Брут, или О знаменитых ораторах», «Оратор», «Топика», «Ораторские разделения»). Согласно приписываемому Цицерону анонимному трактату (Rhet. ad Heren. I. 6–8) и по мнению самого Цицерона, форма предисловия к историческим сочинениям латинских авторов была полностью регламентирована риторическими условностями: в предисловии автор должен был прежде всего добиться расположения читателя/слушателя (conciliemus eos nobis, qui audiunt: Cic. De or. II. 115) и «снискать его благосклонности» (conciliari quam maxime ad benevolentiam. De or. II. 182), прибегнув к lenitas orationis – «мягкости речи» (De or. II. 129), что в равной мере относится к «манере изложения» (elocutio) и к «содержанию самой речи» (actio); ср. Quint. III. 8. 10; IV. 1. 5; 1. 7–15; 1. 72; X. 1. 48. Подробнее см. Gasparov 1972, 7–74.
10 Касаясь далее характера содержания и целей своего произведения, Солин уточняет:
11 (2) Liber est ad conpendium praeparatus, quantumque ratio passa est ita mode-rate repressus, ut nec prodiga sit in eo copia nec damnosa concinnitas. Cui si animum propius intenderis, velut fermentum cognitionis magis ei inesse quam bratteas eloquentiae deprehendes.
12 Книга эта подготовлена с целью сжатого изложения, насколько это позволяет разумная мера, чтобы многообразие [тем] в ней не было бы чрезмерным, а цветистость стиля не навредила бы. Внимательно читая эту книгу, ты скорее найдешь в ней стимул к познанию, чем сусальную позолоту красноречия16.
16. Ср. употребление лексемы brattea («тонкий золотой лепесток, слюда») в его прямом значении в поэтических выражениях других авторов: Verg. Aen. VI. 209 (sic leni crepitabat brattea vento); Lucr. IV. 727 ( >>>> >>>> >>>> , >>>> >>>> >>>> >>>> ); Apul. Met. XI. 16 ( >>>> >>>> >>>> >>>> ); Mart. VIII. 33. 5–6 (derasa est… brattea); IX. 61. 4 ( linit >>>> >>>> >>>> >>>> ). У Солина употребленные в переносном значении bratteaе eloquentiae («сусальная позолота красноречия», т.е. внешние украшательства) противопоставляются fermentum cognitionis (дословно «закваске для размышления», т.е. «стимулу к познанию»).
13 Солин сообщает, что отобранный им материал составлен в виде сжатого обзора или краткого руководства по этногеографии, ориентированного, по всей видимости, на дидактическую традицию. Иными словами, достоинством компиляции объявляется ее сжатое изложение; кроме того, Солин заявляет, что, с одной стороны, стремился в своем повествовании избежать сухого рассказа, с другой – избыточного пустословия17. Использование слова moderate («в меру») можно трактовать двояко: пожалуй, оно относится как к форме, так и к содержанию Collectanea.
17. Ср. Santini 1998, 33–49. По мнению К. Сантини, словосочетание copia prodiga («чрезмерное многообразие», ср. Plin. Ep. V. 20. 4) логически противостоит выражению damnosa concinnitas («ненужная цветистость») придаточного предложения, в результате чего можно считать, что лексема concinnitas употреблена в значении dicendi brevitas («краткость изложения»). Следует лишь уточнить, что речь идет не о «краткости» содержания или объеме произведения, но о характеристике авторского стиля, лишенного риторических «прикрас» и «завитушек» (ср. Cic. De or. III. 100).
14 Существительное concinnitas («благозвучие», «сочетание», «стройность», «цветистость»), родственное прилагательному concinnus, нередко встречается в риторических сочинениях Цицерона (Or. 81; 149; 164–167; 201; Brut. 325) и хорошо известно авторам периода ранней Римской империи (Sen. Ep. 115, 2; Suet. Aug. 86 etc.; Gell. II. 26, 4)18. В данном случае понятие concinnitas, обозначающее искусное соединение слов или фраз и обычно используемое для характеристики литературного стиля, как и близкое ему прилагательное concinnus, указывает на выразительность стиля и его особенности19.
18. Цицерон отмечал, что латинские авторы начали заботиться об «украшениях речи» сравнительно «недавно» (подробнее см. Gasparov 1972, 17–18).

19. Прилагательное concinnus синонимично по смыслу venustas и elegans («привлекательный по красоте и изящно утонченный»), ср., например, Plin. NH. XXXV. 36. 111: elegans ac concinnus ita, ut venustate ei pauci conparentur – «утонченный и изящный настолько, что немногие могут сравниться с ним по привлекательности».
15 Трудность заключается в том, что concinnitas сопровождается негативным эпитетом damnosa; таким образом, это выражение касается авторской оценки собственного стиля, который, если и будет отличаться некоторой вычурностью, то не неуместной. Солин вовсе не отказывается, как можно было бы подумать, от использования риторической техники: стандартные фразы Солина о превосходстве полезного знания над пустым красноречием повторяют с некоторыми вариациями аналогичные высказывания Цицерона и Квинтилиана20.
20. Ср. Cic. De or. I. 20: etenim ex rerum cognitione efflorescat et redundet oportet oratio. Quae, nisi res est ab oratore percepta et cognita, inanem quondam habet elocutionem et paene puerile. – «Речь должна расцветать и разворачиваться только на основе полного знания предмета; если же за ней не стоит содержание, усвоенное и познанное оратором, то словесное ее выражение представляется пустой и даже ребяческой болтовней» (пер. Ф.А. Петровского); Quint. IX. 3. 100: Sunt qui, neglecto rerum pondere et viribus sententiarum, si vel inania verba in hos modos depravarunt summos se iudicent artifices. – «Есть и такие [риторы], что не заботятся о важности мысли и выразительности, а лишь изменив странным образом слова, считают себя чрезвычайно искусными».
16 Как правило, римские авторы не забывают упомянуть об усердной работе над своими произведениями или продемонстрировать собственное рвение21. Так, к топосу «трудолюбия» могут быть отнесены слова Солина о тщательном отборе свитков для компиляции:
21. См. Plin. NH. Praef. 12; Gell. Praef. 12. Подробнее об этом: Janson 1964, 97; Ilyushechkina 2001, 78–89, особ. 86–87.
17 (3) Exquisitis enim aliquot voluminibus studuisse me inpendio fateor, ut et a notioribus referrem pedem et remotis largius inmorarer. Locorum commemoratio plurimum tenet, in quam partem ferme inclinatior est universa materies. Quorum commeminisse ita visum est, ut inclitos terrarum situs et insignes tractus maris, servata orbis distinctione, suo quaeque ordine redderemus.
18 Признаю, что я добросовестно изучил выбранные мною книги, чтобы избежать более известных [тем] и больше остановиться на не столь хорошо знакомых. Упоминание местностей [в книге] преобладает, и почти весь материал целиком отведен этому. Мне казалось правильным упомянуть их так, чтобы обозначить особо выдающиеся местности на суше и значительные прибрежные области, уделяя внимание отличиям [частей] круга земель по порядку.
19 Собственно, речь заходит о «библиотеке», или книжных источниках Солина, от которых зависит автор и которые, как он подчеркивает, отобраны им с особым тщанием для того, чтобы, оставив в стороне более или менее известные сведения по этногеографии, привлечь внимание читателей к малоизвестным фактам. Формулируя высказывание о предпочтительном изложении редкой или вовсе неизвестной информации, Солин употребляет стереотипные заготовки22.
22. Ср., например, аналогичный вариант той же формулы у Страбона (I. 22. С. 30): «По его [Гомера] мнению, хорошо знакомые факты не стоит упоминать тем, кто уже знает их» (пер. Г.А. Стратановского) – или у Авла Геллия (IX. 4. 5: «Сделал кое-какие извлечения оттуда и отметил чудеса, почти неизвестные нашим писателям»; курсив в обоих случаях мой. – Е.И.).
20 Солин отмечает, что бо́льшую часть его компиляции составляет этногеографическое описание материков и водных пространств ойкумены. При этом он следует издавна заведенной традиции описывать все объекты «по порядку» (ordine) согласно составленному заранее плану, что рассматривается латинскими авторами в качестве важной характеристики, определяющей ценность произведения23.
23. Ср. prius ordine dicam – «тебя научу по порядку» (Verg. Georg. IV. 537, пер. С.В. Шервинского); Val. Max. Praef.: ut breviter cognosci possint, ab inlustribus electa auctoribus digerere (sic Kempf, codd. deligere) constitui – «разместить… в надлежащем порядке»; Dion. Per. 63: στοϊχηδόν – «по порядку»; Gell. XVII. 21. 1: easque nunc excerptiones nostras variis diversisque in locis factas cursim digessimus – «выписки… расставили по порядку» (пер. А.Г. Грушевого); Macr. Sat. I. Praef. 3: in ordinem… convenirent – «[чтобы все достойное упоминания] привести в порядок»; как известно, Плиний Младший опубликовал собственные письма без предварительного плана, «как они попадали под руку… не соблюдая хронологического порядка (я ведь не писал историю)» (Plin. Ep. I. 1. 1, пер. А.И. Доватура); ср. также: ordo rerum fortuitum – «произвольный порядок вещей» (Gell. Praef. 2).
21 Далее Солин продолжает рассуждать о темах и сюжетах, которым наряду с «пользой» (utilitas) присуща еще и «занимательность» (venustas, delectatio), характерные для дидактического направления по распространению и популяризации знаний:
22 (4) Inseruimus et pleraque differenter congruentia, ut si nihil aliud, saltem varietas ipsa legentium fastidio mederetur. Inter haec hominum et aliorum animalium naturas expressimus. Addita pauca de arboribus exoticis, de extimarum gentium formis, de ritu dissono abditarum nationum, nonnulla etiam digna memoratu.
23 Я также включил множество других подходящих к месту вещей, чтобы само [их] разнообразие предупреждало скуку у читателей. Среди прочего я отобразил природу людей и других животных. Немного было добавлено также об экзотических деревьях, образе жизни и отличающихся обычаях народов в дальних странах, а также еще некоторые [сведения], достойные упоминания.
24 Памятуя о том, что повествование должно быть увлекательным и живым, Солин сообщает, что благодаря «разнообразию» (varietas) тем и сюжетов его произведение не наскучит читателю (ср. Phaedr. 2, prol. 10: ut delectet varietas)24. Среди подобных «достойных упоминания» (digna memoratu) тем автор называет экскурсы и пассажи парадоксографического содержания, которые – помимо того, что обеспечивают «риторизацию» текста Солина – функционально призваны доставить читателю наряду с «пользой» и «интеллектуальное удовольствие».
24. Судя по контексту, понятие varietas употребляется здесь в отношении содержательной части Collectanea (ср., например, Nep. XIII. 4; XXV. 10); вместе с тем, нередки случаи, когда varietas (часто вместе с copia «обилие, богатство, целостность», которое синонимично eloquentia «красноречие») выступает в латинских текстах в качестве риторической фигуры, служащей для обозначения выразительности стиля (cр. Cic. De or. I. 59: varie copioseque; III. 98–100: varietas; см. подробнее Fitzgerald 2016, 47–50); см. также Gell. XII. 14. 1–7: пассаж о происхождении и значении частицы saltem, употребленной во фразе Солина рядом с varietas.
25 Занимательность, которая покрывается понятием varietas и выражает себя в форме описания необычных объектов этногеографии, удивительных явлений природы, анекдотов из древней истории и т.п., «новеллистична» по своим свойствам, что скорее всего и привлекало любознательных читателей25. Этими специфическими интересами и вкусами к парадоксографии читатели эпохи «второй софистики» обязаны были политическим обстоятельствам, благодаря которым их вынесло на поверхность экономической жизни: в большинстве своем эти потребители дидактической литературы (сочинений по хорографии, периплов, периэгез, бревиариев, стихотворных поэм на научные темы и т.п.) относились к средним слоям, обладали денежными средствами и досугом для занятий.
25. Ср. Gell. IX. 4. 3: «Греческие книги, полные чудес и сказочных историй (miraculorum fabularumque pleni): вещи неслыханные и невероятные, а авторы их – древние, пользовавшиеся большим авторитетом».
26 В следующем пассаже Солин делает программное заявление о том, что намерен «следовать по стопам старинных образцов» (vestigia monetae veteris), иными словами, ориентироваться на древних авторов и их манеру повествования. Помимо риторической игры, употреблением метафорического выражения vestigia monetae veteris (букв. «следовать за старинной монетой») Солин косвенно характеризует кризис III в., когда особенно назрела необходимость обращаться к корням, к авторитету древней традиции, к надежным старинным писателям26:
26. Ср. близкую по смыслу метафору с обозначением «отчеканенной по образцу монетой высокой пробы» (moneta), ассоциируемой с первоклассной поэзией наподобие стихотворений Вергилия или Горация (Iuven. VII. 54–55: «[Истинный] поэт… не чеканит / пошлых стихов одинаковой для всех [разменной] монетой (communi moneta)», пер. Д.С. Недовича). См. также Pavlock 2014, 24–31, особ. 27–28.
27 (5) quae praetermittere incuriosum videbatur quorumque auctoritas, quod cum primis industriae tuae insinuatum velim, de scriptoribus manat receptissimis. Quid enim proprium nostrum esse possit, cum nihil omiserit antiquitatis diligentia, quod intactum ad hoc usque aevi permaneret? Quapropter quaeso, ne de praesenti tempore editionis huius fidem libres, quoniam quidem vestigia monetae veteris persecuti opiniones universas eligere maluimus potius quam innovare.
28 Полагаю, было бы легкомысленным обойти вниманием сведения, которые защищены авторитетом – и здесь я особенно уповаю на твое понимание – самых признанных писателей. Ведь чем бы мы обладали, не оставь скрупулезность древности ничего из того, что было неизменным вплоть до наших дней? Поэтому прошу тебя, не суди о достоинствах этого издания применительно к нынешним дням, поскольку заранее решив следовать по стопам старинных образцов, я предпочел избрать общепринятый круг мнений вместо того, чтобы вводить новшества.
29 Обращает на себя внимание, что авторская позиция не противопоставляется излагаемой информации: ссылаясь на авторитет «самых признанных писателей» (scriptoribus receptissimis), используемых Солином в качестве источников своей компиляции, он возлагает на них ответственность за приводимые сведения27. Следует добавить, что понятие auctoritas («авторитет»), касающееся в данном случае «самых признанных писателей», в республиканском Риме использовалось по отношению к наиболее влиятельным политическим деятелям, высказываниям которых общественное мнение придавало особое значение.
27. Ср. близкие по значению высказывания Плиния Старшего и Авла Геллия (NH. XIX. 72; XXVIII. 112; Gell. IX. 4. 11; X. 12. 5).
30 В тексте Collectanea Солин многократно ссылается на самых разных авторов, свидетельства которых он передает. Среди них упоминаются такие латинские писатели, как прежде всего Варрон – представитель антикварной традиции в Риме (помимо других, называется его произведение «О берегах»: opere quod de litoralibus est – XI. 7), нумидийский царь Юба, анналисты Луций Цинций Алимент, Квинт Фабий Пиктор, Гней Геллий, широко известные Марк Порций Катон, Тит Помпоний Аттик, Корнелий Непот, Марк Туллий Цицерон, Марк Антоний Гнифон, «знаменитейший из ученых» Луций Таррунций; цитируются свидетельства Лутация Катула, предположительно автора сочинения «Поселения Истрии», а также безымянные «Пренестинские книги»; помимо всего Солин называет и чужеземных писателей: Ганнона, анонимные «Пунические книги», Зороастра. Неоднократно цитируются и греческие авторы: Аристотель, Каллимах, натурфилософ Демокрит, Ксенофонт Лемносский, Аполлонид, Сотак, военачальник Селевка и Антиоха Демодамат и многие другие. Несмотря на заверения Солина, что он предпочитает использовать лишь произведения древних авторов, в Collectanea есть ссылки на его ближайших предшественников – историков I–II вв. Бокха, Фабиана и Грания Лициниана.
31 Заявление Солина о том, что он «следует по стопам древних авторов» (vestigia monetae veteris), отнюдь не означает, что Солин всюду называет цитируемый им источник, что, впрочем, характерно для манеры изложения остальных античных авторов (в том числе и компиляторов). Странным образом Солин нигде не ссылается на свои основные источники – Помпония Мелу и Плиния Старшего (по мнению Моммзена, большую часть своего материала Солин заимствовал из «Естественной истории»), и, по всей видимости, упоминанию древних авторов он обязан прежде всего тексту Плиния. Трудно, однако, утверждать, пользовался ли Солин оригинальными текстами древних писателей или же ограничился пересказом этих авторов в хорографии Помпония Мелы и в энциклопедическом труде Плиния Старшего28. Кроме того, Солин в этом отрывке из предисловия отдает предпочтение свидетельствам «старинных авторов», выгодно отличающихся, по его мнению, от современных. Более того, обращаясь к своему благодетелю, Солин просит Адвента судить о его произведении, основываясь на критериях художественной выразительности прошлых времен, противопоставляя оценки и представления «старины» современным ему нововведениям.
28. Нельзя исключать того, что указатель цитируемых Плинием Старшим древних греческих и латинских авторов, составивший содержание первой книги «Естественной истории», был редким исключением для практики античных писателей (см. Plin. NH. Praef. 1–4).
32 В следующей фразе Солин продолжает убеждать своих читателей в достоверности старинных источников, которые он использовал, и соответственно – в надежности свидетельств Collectanea:
33 (6) Ita si qua ex istis secus quam opto in animum tuum venerint, des velim infantiae meae veniam: constantia veritatis penes eos est quos secuti sumus.
34 Так вот, если каким-либо образом тебе придет в голову что-либо иное, нежели я хотел, тогда прости мне собственное косноязычие: неизменность истины пребывает [в произведениях] авторов, которым я следовал.
35 Допуская, что у патрона, которому адресовано предисловие, могут возникнуть возражения по поводу отдельных мест компиляции, Солин, следуя условной топике «скромности», умаляет собственное мастерство ритора и говорит о своем мнимом «косноязычии». Одновременно он лишний раз утверждает надежность древних источников, составивших в целом «неизменность истины».
36

Читаем далее:

(7) Sicut ergo qui corporum formas aemulantur, postpositis quae reliqua sunt, ante omnia effigiant modum capitis, nec prius lineas destinant in membra alia, quam ab ipsa ut ita dixerim figurarum arce auspicium faciant inchoandi, nos quoque a capite orbis, id est ab urbe Roma principium capessemus, quamvis nihil super ea doctissimi auctores reliquerint, quod in novum praeconium possit suscitari, ac supervacuum paene sit relegere tramitem decursum tot annalibus. (8) Ne tamen prorsus dissimulata sit, originem eius quanta valemus persequemur fide.
37 Подобно тем, которые воспроизводят формы человеческого тела (т.е. живописцам – Е.И.) и, прежде чем приступить к остальным частям [тела], изображают сперва голову, позволь и мне начать [повествование] с главы мира, то есть с города Рима; хотя ученейшие мужи не оставили ничего, что еще можно было бы добавить к его прославлению и почти нет смысла ступать по пути, столь часто исхоженному в анналах. Однако чтобы вовсе уж не промолчать о нем, я приложу все свои силы, чтобы проследить за его началом.
38 Развернутое сравнение Солина с живописцем, работающим над картиной29, должно означать, что ведущую роль в телесном каноне выполняет голова, которая обладает основной ценностью в создаваемой художественной форме, а остальные части тела носят вторичный характер. Метафорическое использование понятия тела для обозначения целостности речи (как, впрочем, и литературного произведения) восходит к платоновской мысли30. Вместе с тем Солин, обыгрывая здесь разные смыслы слова caput («голова», «глава») c отсылкой к предшествующим текстам, связывает caput с политическими коннотациями. Политически актуальное клише, неоднократно встречающееся в римской литературе для обозначения величия Рима (ср. Liv. I. 16, 7: «угодно богам, чтобы мой Рим стал главой всего мира» (caput orbis terrarum); Luc. II. 653–654: caput mundi… Roma – «глава мира… Рим»; Verg. Aen. VI. 851–853: энкомий римлянам и Риму как столице мировой державы), сохраняется на протяжении сотен лет и используется в пропагандистских целях: Рим описывается как политический, экономический и географический центр мира.
29. Ср. комментарий Салмазия к этому пассажу: Linea in pictura, nihil aliud est quam penicilli ductus. – «Linea [используется] в живописи: речь идет ни о чем другом, как о движении кисти» (Cl. Salmasii Plinianae exercitationes... 1689. Fol. 4. Col. 2 D).

30. См., например, Plat. Phaedr. 264c: «Всякая речь должна быть составлена, словно живое существо, – у нее должно быть тело с головой ногами, причем туловище и конечности должны подходить друг другу и соответствовать целому» (пер. А.Н. Егунова); ср. Plat. Gorg. 503e–504a; Horat. De arte poet. 6–9: isti tabulae fore librum / persimilem, cuius, velut aegri somnia, vanae / fingentur species, ut nec pes nec caput uni / reddatur formae – «точь-в-точь на такую похожа картину книга, где образы все бессвязны, как бред у больного, / и от макушки до пят ничто не сливается в цельный / облик» (пер. М.Л. Гаспарова). О развитии образа тела в западноевропейской средневековой литературе и о земном пространстве в виде человеческого тела см. Bakhtin 1965, 341–377.
39 Воспроизводя в предисловии условно-риторическую формулу, что с очевидностью вызвано внешними обстоятельствами и пропагандистскими намерениями, Солин, чья картина мира и мировосприятие отличаются от моделей Помпония Мелы и Плиния Старшего, начинает собственное изложение с основания Рима и краткой истории становления мировой державы (I. 1–52). В тексте Collectanea сама географическая обширность Римской империи трактуется Солином как особое предназначение Рима в общем строе мировой жизни31.
31. Ср. Romer 2014, 78.
40 Изложение истории Рима от основания города (ab Urbe condita) – традиция, восходящая к поколению анналистов, римских историков конца III – начала II в. до н.э., чьи произведения отличались сухостью и лаконизмом. То, что Солин пишет: «Почти нет смысла ступать по пути, столь часто исхоженному в анналах», – говорит о том, что, во-первых, он не намерен в своем повествовании слепо подражать манере анналистов и будет использовать риторические «украшения речи», а во-вторых, этногеографическое содержания его компиляции резко отличается от традиции анналистов (несмотря на то, что анналисты, послужившие источником для исторического труда Ливия, сам Ливий и, наконец, Солин начинают повествование с описания Рима)32. Задача Солина в корне отличалась от целей анналистов описывать год за годом становление Римского государства.
32. Подробнее о принципиальном отличии картины мира и организации пространства у Солина в сравнении с содержанием произведений Помпония Мелы и Плиния Старшего см. Brodersen 2013, 185–201.
41 Подытоживая наблюдения по использованию условно-риторических формул в предисловии Солина, можно отметить, что 1) автор открыто заявляет о сжатой форме компиляции и ее этногеографическом содержании, объединяющем разрозненные сведения в соответствии с авторским замыслом; 2) ссылаясь на зависимость своего труда от выбранных «книжных» источников, по большей части принадлежащих «старинным авторам», Солин не «отменяет» античных авторитетов: его заботит скорее расширение читательского кругозора и пополнение знаний в области этногеографии; 3) Солин сообщает в предисловии о привлечении источников парадоксографического направления, одновременно возлагая ответственность за достоверность сведений на старинных писателей; 4) в отличие от известных нам географических сочинений Солин предваряет описание ойкумены пассажем об основании Рима и краткой историей становления мировой державы Средиземноморья.
42 При этом нельзя не отметить пристрастия Солина к необычному построению фраз в предисловии, использованию синонимических средств и полисемии, новых значений и их нюансов, звуковой инструментовке словосочетаний и даже отдельных слов (уменьшительные, ассонансы, рифма и т.д.), употреблению метафорических выражений, составленных по контрастному принципу и, возможно, ради «соревновательности» (aemulatio) со словоупотреблением других античных авторов (к примеру, aurium clementia – «милостиво выслушать», damnosa concinnitas – «вредоносная цветистость», bratteaе eloquentiae – «позолота красноречия», vestigia monetae veteris – «следовать по стопам древних авторов», букв. «за старинной монетой», antiquitatis diligentia – «скрупулезность древности», constantia veritatis – «неизменность истины»)33.
33. Ср. Lakoff, Johnsen 1990, 387–415.
43 Еще при Августе оформилась и закрепилась идея мировой империи, ставшая инструментом идеологического и пропагандистского обоснования принципата и легитимности верховной власти34. Ко времени жизни Солина окончательно упорядочилось географическое пространство внутри политических границ империи с мировой столицей в Риме. Компиляция Солина косвенным образом служила реставрации и закреплению в памяти читателей распадающегося «римского мифа», который способствовал консолидации консервативных настроений в империи.
34. Ср. Galinski 2017, 151–167.
44

Приложение

Солин приветствует Адвента.

 

(1) Поскольку я знаю, что ты превзошел остальных [в умении] милостиво выслушивать и в преданности занятиям свободными науками, – и я говорю это вовсе не потому, что вполне испытал [на себе] твое доброе отношение – так вот я подумал, что лучше всего тебе дать взвешенную оценку этому [моему] сочиненьицу, поскольку твое усердие обещает самое быстрое суждение, а твое великодушие – безобидную снисходительность. (2) Книга эта подготовлена с целью сжатого изложения, насколько это позволяет разумная мера, чтобы многообразие [тем] в ней не было бы чрезмерным, а цветистость стиля не навредила бы; внимательно читая эту книгу, ты скорее найдешь в ней стимул к познанию, чем сусальную позолоту красноречия. (3) Признаю, что я добросовестно изучил выбранные мною книги, чтобы избежать более известных [тем] и больше остановиться на не столь хорошо знакомых. Упоминание местностей [в книге] преобладает и почти весь материал целиком отведен этому. Мне казалось правильным упомянуть их так, чтобы обозначить особо выдающиеся местности на суше и значительные прибрежные области, уделяя внимание отличиям [частей] круга земель по порядку. (4) Я также включил множество других подходящих к месту вещей, чтобы само [их] разнообразие предупреждало скуку у читателей. Среди прочего я отобразил природу людей и других животных. Немного было добавлено также об экзотических деревьях, образе жизни и необычных обычаях народов в дальних странах, а также еще некоторые [сведения], достойные упоминания. (5) Полагаю, было бы легкомысленным обойти вниманием сведения, которые защищены авторитетом – и здесь я особенно уповаю на твое понимание – самых признанных писателей. Ведь чем бы мы обладали, не оставь скрупулезность древности ничего из того, что было неизменным вплоть до наших дней? Поэтому прошу тебя, не суди о достоинствах этого издания применительно к нынешним дням, поскольку заранее решив следовать по стопам старинных образцов, я предпочел избрать общепринятый круг мнений вместо того, чтобы вводить новшества. (6) Так вот, если каким-либо образом тебе придет в голову что-либо иное, нежели я хотел, тогда прости мне собственное косноязычие: неизменность истины пребывает [в произведениях] авторов, которым я следовал. (7) Подобно тем, которые воспроизводят формы человеческого тела и, прежде чем приступить к остальным частям [тела], изображают сперва голову, позволь и мне начать [повествование] с главы мира, то есть с города Рима; хотя ученейшие мужи не оставили ничего, что еще можно было бы добавить к его прославлению и почти нет смысла ступать по пути, столь часто исхоженному в анналах. (8) Однако, чтобы вовсе уж не промолчать о нем, я приложу все свои силы, чтобы проследить за его началом.

Библиография

1. Бахтин, М.М. 1965: Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. М.

2. Bots, H. 2018: De Republiek der Letteren. De Europese intellectuele wereld 1500–1760. Nijmegen.

3. Brodersen, K. 2013: Vom Periplus zur Karte. Die Leistung des Gaius Julius Solinus. In: K. Geus, M. Rathmann (Hrsgg.), Die Vermessung der Oikumene. (Topoi: Berliner Studien der Alten Welt, 14). Berlin–Boston, 185–201.

4. Brodersen, K. (Hrsg.) 2014a: Gaius Iulius Solinus. Wunder der Welt. Darmstadt.

5. Brodersen, K. (Hrsg.) 2014b: Solinus. New Studies. Heidelberg.

6. Brodersen, K. 2018: Barbaren bei Plinius der Älteren und seinem ‘Affen’ Solinus: vom Kulturbezogenes zum geographischen Barbarenbegriff. In: J.C. Bermejo Barrera, M. García Sánchez (eds.), Desmoi Philias. Bonds of Friendship. Studies in Ancient History in Honour of F.J. Fernándes Nieto. Barcelona, 87–94.

7. Чекин, Л.С. 1999: Картография христианского Средневековья VIII–XIII вв. М.

8. Curtius, E.R. 1948: Europäische Literatur und lateinisches Mittelalter. Bern.

9. Fernández Nieto, F.J. (ed.) 2001: Solino. Collección de hechos memorables o El erudito. Madrid.

10. Fitzgerald, W. 2016: Variety: the Life of a Roman Concept. London–Chicago.

11. Formisano, M. 2007: Towards an aesthetic paradigm of Late Antiquity. Antiquité Tardive 15, 277–284.

12. Галински, К. 2017: Августовская литература и августовская «идеология»: пересмотр оценок. ШАГИ/STEPS 3 (4), 151–167.

13. Гаспаров, М.Л. 1972: Цицерон и античная риторика. В кн.: М.Л. Гаспаров (ред.), Марк Туллий Цицерон. Три трактата об ораторском искусстве. Пер. с латинского Ф. А. Петровского, И. П. Стрельниковой, М. Л. Гаспарова. М., 7–74.

14. Herkommer, E. 1968: Die Topoi in der Proömien der römischen Geschichtswerke. Diss. Univ. Tübingen.

15. Илюшечкина, Е.В. 2001: Вступление к «Аттическим ночам» Авла Гелия. Проблемы истории, филологии, культуры X, 78–89.

16. Janson, T. 1964: Latin Prose Prefaces: Studies in Literary Conventions. (Studia Latina Stockholmiensia, 13). Stockholm–Göteborg–Uppsala.

17. Лакофф, Д., Джонсон, М. 1990: Метафоры, которыми мы живем. В сб.: Н.Д. Арутюнова, М.А. Журинская (ред.), Теория метафоры. М., 387–415.

18. Lausberg, H. 1990: Handbuch der literarischen Rhetorik. Eine Grundlegung der Literaturwissenschaft. 3. Auflage. Stuttgart.

19. van Miert, D.K.W. 2011: Joseph Scaliger, Claude Saumaise, Isaac Casau-bon, and the Discovery of the Palatine Anthology. Journal of the Warburg and Courtauld Institutes 74, 241–261.

20. Milham, M.E. 1986: C. Julius Solinus. In: F.E. Cranz et al. (eds.), Catalogus translationum et commentariorum. Mediaeval and Renaissance Latin Translations and Commentaries. Vol. VI. Washington, 73–85.

21. Moles, J. 1994: Livy’s Preface. Proceedings of the Cambridge Philological Society 39, 141–168.

22. Mommsen, Th. (Hrsg.) 1864, 1895: C. Julii Solini Collectanea rerum memo-rabilium. 1. und 2. Aufl. Berlin.

23. Nicolaïdis, A. 1988: Comparative remarks on the prologues of Roman his-torians. Ariadne 4, 31–60.

24. Pavlock, B. 2014: Paradox and the journey in the dedicatory Preface of Solinus’ Collectanea. In: K. Brodersen (Hrsg.), Solinus. New Studies. Heidelberg, 24–31.

25. Romer, F.E. 2014: Reading the myth(s) of Empire: Paradoxography and ge-ographic writing in the Collectanea. In: K. Brodersen (Hrsg.), Solinus. New Studies. Heidelberg, 75–89.

26. Santini, C. 1998: La lettera praefatoria di Giulio Solino. In: C. Santini, N. Scivoletto (eds.), Prefazioni, prologhi, proemi di opera tecnico-scientifiche latine. Vol. III. Roma, 33–49.

27. Talbert, R.J.A. 2010: Rome’s World: The Peutinger Map Reconsidered. Cambridge–New York.

28. Walter, H. 1969: Die “Collectanea rerum memorabilium” des C. Julius Solinus. Ihre Entstehung und die Echtheit ihrer Zweitfassung. (Hermes Einzelschriften, 22). Wiesbaden.

Комментарии

Сообщения не найдены

Написать отзыв
Перевести