О народных героях написаны сотни статей и книг. Одни герои являются легендарными, как, например, Робин Гуд или Тиль Уленшпигель, другие – как Степан Разин или Емельян Пугачев – историческими. В отличие от отношения к деяниям вымышленных персонажей, оценка подвигов исторических личностей современниками и потомками далеко не всегда сводится к единому знаменателю. Одним из таких спорных героев является ненец Вавлё из рода Ненянг (в официальных источниках и фольклоре – Ваули Пиеттомин), который в 1830–1840-е годы возмущал спокойствие на Обдорском Севере. Именно о нем попыталась рассказать читателям салехардский краевед Г.П. Харючи в своей новой книге, вышедшей в 2018 г. в Санкт-Петербурге.

Приведем краткие сведения о Вавлё Ненянге. Происходил он из семьи, кочевавшей в низовьях р. Таз. В течение 10 лет с сообщниками грабил богатых соплеменников, отбирая у них оленей и пожитки. В 1839 г. был арестован и сослан на поселение в Сургутский уезд. Через два месяца бежал оттуда в Тазовскую тундру, собрал ватагу из малооленных ненцев и хантов и продолжил воровство и грабежи. Вавлё объявил себя старшиной над всеми инородцами Обдорской волости. Он обещал людям сместить ставленника царской власти хантыйского князя Тайшина, снизить налоги и повысить цены на пушнину. В январе 1841 г. его заманили в Обдорск, схватили и препроводили в Берёзов. После долгого следствия в 1843 г. Вавлё был осужден и сослан в Восточную Сибирь, где его следы и затерялись (<em>Квашнин</em> 2015).

Назвать книгу Г.П. Харючи сборником историко-этнографических очерков нельзя. Далеко не весь текст можно в полной мере отнести к этому виду повествования. После стандартного введения идет первая глава – “Исторический контекст”. Там кратко очерчены исторические процессы в Западной Сибири первой половины XIX в., на фоне которых действовал Вавлё. Во второй главе в описание личности героя вставлены пространные рассказы и воспоминания не только о нем, но и о других представителях рода Ненянг. Эти тексты вполне можно было бы вынести в раздел “Приложения”, а некоторые не публиковать вовсе как не имеющие прямого отношения к личности Вавлё. Третья глава посвящена собственно “движению Ваули Пиеттомина”. В четвертой главе собраны сведения о произведениях художественной литературы и искусства, в которых нашел отражение образ Вавлё Ненянга. Пятая глава почти полностью состоит из текстов протоколов разных лет об “увековечении памяти народного героя”. Их тоже можно было спокойно вынести в приложения. Далее следует Заключение, в котором нет четкого обобщения материалов. Приложения весьма разнообразны. Здесь есть фотокопии официальных документов, обложки книг о Ваули, фрагменты фольклорных текстов и произведений художественной литературы о нем. В последнем приложении, на мой взгляд, совершенно не к месту напечатаны выдержки из “Устава об управлении инородцев” 1822 г.

Текст книги в целом напоминает лоскутное одеяло, сшитое из кусочков разноцветных тканей, в данном случае из документов, отрывков из научных, научно-популярных и художественных материалов. Противоречивое впечатление от данного произведения начинает формироваться уже с Введения. В весьма пристрастном обзоре литературы представлены только те работы, в которых Вавлё Ненянг показан с положительной стороны или охарактеризован нейтрально. О негативной оценке действий этого человека и его соратников историками и публицистами второй половины XIX – начала XX в. автор упоминает вскользь (с. 4). Это тем более удивительно потому, что Г.П. Харючи хорошо знакома с моей статьей, где предпринята попытка обобщения всех точек зрения о Вавлё Ненянге (<em>Квашнин</em> 2015). Совершенно необоснованным, на мой взгляд, является следующее заявление автора: “Как бы ни оценивали личность Вавлё – Ваули в официальных документах и в литературе, в народной памяти это положительный герой. В нашей книге его личность и деяния рассматриваются именно с этих позиций” (с. 15). Такой подход никак нельзя назвать научным.

Проанализировать упомянутые во введении источники и литературу у Г.П. Харючи не получилось. Она ограничилась лишь их кратким описанием: этот автор сказал то, а тот написал это. Удивили две огромные, на целые страницы, цитаты – на с. 5 из моей статьи (<em>Квашнин</em> 2015: 136) и на с. 7–8 из статьи С.В. Лёзовой (<em>Лёзова </em>2000: 201). Предполагаю, что с некоторыми литературными произведениями автор не была знакома до прочтения моей статьи – к примеру, с книгой польской ссыльной Евы Фелинской, которая первой написала о Ваули и событиях в Берёзовском уезде 1840-х годов в своих воспоминаниях (<em>Felińska</em><em> </em><em>1852)</em><em>. Перевод</em><em>а</em><em> </em><em>книги</em><em> Фелинской </em><em>на русский язык нет. Часть текста о Ваули был</em><em>а переведена</em><em> специально для меня знакомыми из Польши</em>. Работу салехардского исследователя О.Р. Аюпова Г.П. Харючи, по всей видимости, тоже не читала (с. 9), иначе она взяла бы точную цитату из нее (<em>Аюпов </em>2001: 23), а не из моей статьи, где сведения о месте ссылки Ваули мной обобщены и дополнены (<em>Квашнин </em>2015: 143).

Комментировать главу 1 “Исторический контекст”, на мой взгляд, нет необходимости, поскольку она представляет собой набор сведений и цитат из работ разных исследователей. Никаких обобщений Г.П. Харючи не делает, собственных мыслей по поводу исторических событий в Западной Сибири не высказывает.

Краткая биография Вавлё Ненянга, приведенная в главе 2 (с. 25–27), на 90% состоит из прямых или перефразированных цитат из моей статьи. Интересно, что биографические сведения в моей работе изложены с оговорками, поскольку четко задокументированных данных о рождении и ранних годах жизни Вавлё не имеется (<em>Квашнин</em> 2015: 137–138). В книге Г.П. Харючи они представлены как абсолютно достоверные, что недопустимо в научном исследовании.

В разделе о топонимах (с. 30) Г.П. Харючи совершенно безапелляционно утверждает, что все географические объекты с названием Ненянг (озера, протоки, сопки и проч.) так или иначе связаны с родом Ненянг. Здесь автор ссылается на географические словари-справочники А.П. Алексы 1971 г. и В.А. Лёзина 1995 г., являющиеся библиографической редкостью и впервые упомянутые в моей статье (<em>Квашнин</em> 2015: 138). Можно отчасти согласиться с утверждением о тождественности топонимов на территории Тазовского и Надымского районов ЯНАО, где представители рода Ненянг издавна кочевали. А какое отношение к Ненянгам имеют топонимы в Приуральском и Шурышкарском районах ЯНАО? В Архангельской области тоже есть топонимы с приставкой Ненянг. Об этом автор почему-то умалчивает. Объяснить же происхождение этих названий очень просто. Ненянг в переводе с ненецкого означает <em>комар</em>. Это говорит о том, что озера, протоки и сопки были названы ненцами <em>комариными</em>, и произошло это задолго до образования рода Ненянг.

Представляя фольклорные произведения, воспоминания и рассказы о Вавлё Ненянге и его соратниках, автор пишет, что они “широко распространены почти на всей территории расселения ненцев”. Однако, как видно из опубликованных текстов, добрым человеком рассказчики называют Вавлё далеко не всегда. Например: “Ваули богатые люди сильно боялись. Он у них оленей отбирал” (с. 36); “Ваули с братьями приходил к богатым людям, оленей, кисы и малицы собирал. Потом увозил, бедным раздавал. Богатые люди его боялись” (с. 38); “у Вавлё Ненянга 70 человек. Долго он на Ямале разбойничал, оленеводов грабил” (с. 43); “решил Вавлё собрать войско. Отбирать оленей у всех богатых” (с. 44).

Грабителем и убийцей предстает Вавлё и в эпических произведениях (ненец. <em>х</em><em>ы</em><em>набц</em>). К примеру, в <em>хынабц </em>“Вавля-Тэта” (“Вавля-богач”) Ваули долго уговаривает Сэр я терко (Белоземельца) пойти с ним грабить богатых оленеводов:

Вавля-многооленщик так сказал: “Белоземелец, по своей Белой земле нас веди, По чумам богатых нас веди. Если богатых найдем, если богатых убьем, то ты половину будешь получать”.

Тот не соглашается, и сообщники Ваули его избивают:

После таких слов Вавлины ребята меня схватили, меня поколотили, Вавлиных ребят ножи в живот мой холодные вонзаются… (<em>Пушкарёва</em> 2000: 149).

Это произведение Г.П. Харючи опубликовала в Приложениях, но только в обрезанном виде – начиная с того момента, когда после долгих пыток Белоземелец соглашается пойти с Ваули (с. 130–132). Комментируя данный <em>хынабц</em>, автор пишет, что “в его основе лежит реальное историческое событие” (с. 35).

Еще одно реальное событие нашло отражение в “Песне сестры Вавлё Ненянга”, которая также опубликована в Приложениях (с. 133–134). В ней рассказывается драматическая история женщины, спешащей на оленьей упряжке к своему мужу на выручку. К сожалению, она не успевает. Вавлё уже убил своего зятя (“у Ёнэй Махаку на кишках жир замерз”). Но этим дело не кончается. Вавлё убивает и своего маленького племянника, которого он воспринимает как потенциального мстителя за отца (“моего белокапюшонного ударил о снег”). Он хочет расправиться и с сестрой, но та перестает ему противоречить и выказывает покорность (<em>Квашнин</em> 2015: 143). Таковым на поверку оказывается героизм Вавлё Ненянга.

Глава 3 “Движение Ваули Пиеттомина”, как и глава 1, наполнена отрывками и цитатами из сборников документов, работ историков и этнографов, а собственное мнение Г.П. Харючи полностью отсутствует. Без каких-либо оценок и комментариев автор публикует отрывки из следственного дела Ваули Пиеттомина (Ваули 1940), где отмечены многочисленные случаи ограбления им и его сообщниками самоедов и остяков (с. 72–73). Автор обходит стороной факты жестокого обращения Ваули с соплеменниками, зафиксированные в том же деле. Например, самоед Пура Сой отказался вступить в ватагу Пиеттомина, за что тот “жестоко его избил, вышиб ему передние зубы, приказал его убить, и этот несчастный обязан своим спасением сообщникам самого Ваули”. Чуть не лишился зубов и другой самоед, Готта Выньпад, за то, что не стал сообщником Ваули. Чудом остался жив самоедский старшина Лаби, пытавшийся отбить у грабителей своих оленей (<em>Квашнин</em> 2015: 142).

Образцы художественной литературы и искусства, описанные в главе четвертой, ни в коей мере не позволяют составить цельного представления о Вавлё Ненянге. Все они были созданы при советской власти, которая любое крупное восстание или мелкое волнение в дореволюционный период российской истории расценивало как борьбу с царизмом и поощряло создание положительных образов бунтовщиков.

В довольно расплывчатом заключении нельзя не обратить внимания на абзац, в котором Г.П. Харючи пытается одновременно оправдать и советскую власть, отбиравшую оленей у богатых оленеводов, и действия Вавлё Ненянга. Вот кульминация этого текста: “Власть могла принять нужный закон и имела право на основании этого закона объявлять врагами и арестовывать людей, только потому, что у одних много оленей, а другой является шаманом, призванным помогать в трудных ситуациях и лечить своих сородичей. Посягательство на власть – преступление в любом обществе, этого мог не знать Вавлё Ненянг” (с. 120). Здесь можно только добавить, что незнание закона не освобождает от ответственности.

В целом о книге Г.П. Харючи можно сказать следующее: как бы автор ни старалась обойти острые углы, создать образ положительного героя из Вавлё Ненянга не получилось. В разных местах книги встречаются описания его уголовных преступлений. Так зачем же Г.П. Харючи написала, а вернее сконструировала, свой “magnum opus”?

Дело в том, что на весну 2019 г. в п. Тазовский было намечено торжественное открытие памятника Вавлё Ненянгу. Фотомонтаж этого сооружения украшает обложку книги Г.П. Харючи. Соответственно, издание, посвященное Вавлё, призвано служить идеологическим обоснованием очередной попытки увековечивания его памяти. Инициатором установки памятника стал супруг Г.П. Харючи – экс-спикер ямальской окружной думы С.Н. Харючи. После череды скандалов, связанных с обвинениями в адрес политика в том, что лицо Вавлё, изваянное на памятнике, очень похоже на его собственное, открытие несколько раз переносили. Наконец, 17 сентября 2019 г. оно состоялось (В Тазовском 2019).

Завершить рецензию считаю возможным словами самой Г.П. Харючи: “в силу недостатка достоверной информации, многие страницы истории и исторические факты искажаются и порой преподносятся в конъюнктурных интересах” (с. 3). Таким образом сама Галина Павловна охарактеризовала свою книгу.