Сасанидский период (224–651) характеризуется существенным религиозно-идеологическим влиянием Ирана на Кавказ в целом и на Албанию в частности. Это воздействие, происходившее в рамках тесных политических контактов, обозначилось уже с первых десятилетий утверждения в Иране династии Сасанидов. В 252–253 гг. шаханшах Шапур I (242–272) организует военную кампанию в Закавказье¹ и, как сообщают надписи верховного жреца Ирана Картира (составлены в 280-х годах), «кони и люди Шапура, царя царей, дошли до ... Армении, и Иберии, и Албании, и Баласакана, и дальше до Албанских ворот (Дербентский проход. – М. Г.) [там, где] Шапур, царь царей, с конями и людьми, сам ... учинил разрушения и пожары»².

В этих же надписях Картир сообщает, что во время завоевания Восточного Кавказа Шапуром I, «там по приказу царя царей магов – тех, которые в тех странах были, – их я организовал». Речь идет, видимо, о насильственной попытке организации здесь зороастрийской службы по примеру Ирана, в котором до этого Картир провел значительные реформы в религиозной сфере, направленные на установление ортодоксального зороастризма и создание государственной церкви³.

Мы не знаем, как встретило население Албании распространение зороастризма. Но можно предполагать, что оно оказало какое-то сопротивление этому. И не только потому, что зороастризм в Иране с его тщательно разработанными ритуалом и обрядностью, очевидно, отличался от местных зороастрийских культов (ср. Strab. XI. IV. 7), но главным образом потому, что персидские маги шли вслед за сасанидскими войсками, которые, по словам самого Картира, «учиняли разрушения и пожары».

Противостояние стран и народов Южного Кавказа с Ираном в сер. III в. нашло отражение в древнеармянских источниках. Так, Агафангел сообщает, что армянскому царю Хосрову в противоборстве с Шапуром оказали помощь албаны, лпины, чилбы, каспы, он «собрал албанское и иберийское войска, открыл ворота алан (Alanac‘ durn) и стражу Чора (pahak Čoray), впустил войска хонов»⁴. В греческой версии Агафангела сообщается, что Хосров приказал «открыть проходы алан и укрепление Зуар (Zουάρου πύργου), чтобы вывести войско хонов»⁵. Это свидетельство и события последующих лет (позиция албан, армян и иберов в связи с пленением императора Валериана в битве при Эдессе в 260 г. – см. Capit. Valer. 6. 7) указывают на достаточно независимое положение южнокавказских стран, и о насаждении здесь ортодоксального зороастризма, очевидно, речи быть не может. К тому же, в отличие от надписей Шапура I (составлены ок. 262 г.), в надписях Картира (составлены в 280-х годах) Армения, Албания и Иберия уже не числятся в составе Ираншахра, а после смерти шаханшаха Варахрана I (273–276) Иран вступил в полосу длительного внутри- и внешнеполитического кризиса⁶, продлившегося вплоть до начала правления Шапура II (309–379).

После подписания «позорного» для Ирана Нисибисского договора с Римом (298 г.) страны Южного Кавказа оказались в сфере влияния Римской империи, что вскоре повлекло и существенное изменение религиозно-идеологической ситуации в регионе. Еще в 303 г. император Диоклетиан (284–305) во время своего пребывания в восточных провинциях издал эдикт против христиан с повелением «разрушать до основания храмы Христовы, сжигать священные писания, предавать мучениям священников и всех христиан и заставлять приносить жертвы идолам. Это гонение, самое ужасное из всех, произвело бесчисленных мучеников»⁷.

Такая ситуация в Римской империи, как видится, благоприятствовала положению христиан в Иране в начале IV в., общины которых множились в Ираншахре, а само христианство получало распространение. Судя по письму императора Константина (306–337) Шапуру⁸, посланию епископа Эдесского Айталлахи (первая пол. IV в.) к христианам Персии⁹ и последней тахвите епископа Афраата (ок. 270–350)¹⁰, очевидно, что вплоть до 330-х годов положение христиан в Иране было достаточно благополучным, а начало их преследования следует относить к более позднему времени (см. ниже).

Ситуация начала меняться после подписания Медиоланского эдикта (313 г.), провозгласившего религиозную терпимость на территории Римской империи и явившегося важным шагом на пути превращения христианства в официальную религию империи. Армения, а за ней Иберия и Албания объявили христианство государственной религией, что было позже расценено Ираном как их политико-идеологическое подчинение Риму.

Начальный период правления Шапура II характеризуется укреплением Сасанидского Ирана. Нисибисский мир дал возможность Ирану сосредоточиться на решении внутренних проблем и «восточного вопроса». Безопасный тыл на южной и восточной границах державы, созданный в результате завоеваний на юге, подчинения Кушанского царства и назначения туда кушаншаха Пероза II, а также нормализовавшаяся внутриполитическая ситуация позволили Шапуру ко времени окончания срока действия Нисибисского мира (338 г.) предпринять новые военно-политические акции на Кавказе, а затем и на западной границе. Поводом послужила смерть армянского царя Трдата (287–332) и начавшаяся борьба за престол между сыном и преемником Трдата – Хосровом (332–338) и Санатруком Аршакидом, поддержанным Шапуром II, царем маскутов Санесаном и многими албанскими племенами и нахарарами¹¹.

Хотя попытка Шапура возвести на армянский трон своего претендента не удалась, влияние Ирана в Албании, Армении и Иберии заметно усилилось. По времени это совпало с началом массовых гонений на христиан, как в самом Иране, так и в странах Южного Кавказа, на которые после утверждения христианства в Римской империи в качестве государственной религии (после 325 г.) стали смотреть как на сторонников Рима. По информации Егишэ (V в.) (с уст жреца-мага), «во дни Шапуха (Шапура II. – М. Г.), царя царей, когда это учение (т.е. христианство. – М. Г.) стало расти, множиться и заполнять всю страну персидскую и проникать даже туда, на Восток, те, кто были наставниками наших законов, увещевали царя [озаботиться тем], чтобы законы могства (т.е. зороастризма. – М. Г.) не были полностью и всецело упразднены в стране; и дал он грозное повеление, чтобы умолкло и прекратило свое существование христианство»¹².

Преследования христиан в это время нашли широкое отражение в восточнохристианской литературе, в частности, в сирийской агиографии¹³. Афраат (ок. 270–350) в тахвите «О виноградной кисти» сообщает: «Это письмо я написал вам, друг мой, в месяц Аб (август. – М. Г.), в год шестьсот пятьдесят шестой Александра, сына Филиппа Македонского, и тридцать шестой год Шапура царя Персии (т.е. 345 г. – М. Г.), начавшего гонения; на пятом году разрушения церквей, году великой резни мучеников в земле Восточной» (Aphr. Dem. XXIII. 69)¹⁴. Т.е., согласно Афраату, полномасштабные гонения начались в 340 г. Очевидно, в этот год было обнародовано «грозное повеление» Шапура. Особо преследовались христианские священнослужители, монахи, аскеты и, очевидно, к этому времени восходит утвержденное шаханшахом наказание смертной казнью за приверженность вере Христа и отказ следовать зороастризму.

Во время мятежа Санатрука в Албании были инспирированы антихристианские выступления. В частности, персы оказали помощь восставшему против албанского царя населению «великого города-крепости Албании» Цри, захватили город, где находились мощи святых Пантелеона и Захарии и церковь, основанная незадолго до этого просветителем Албании Григорисом, умертвили местного иерея Даниела и его ученика, отказавшихся пойти на вероотступничество и «поклониться пеплу и поганым дэвам»¹⁵. В это же время, не без ведома Шапура II и сасанидского претендента на армянскую корону Санатрука, по приказу маскутского царя Санесана организуется убийство Григориса, занимавшегося южнее Дербента миссионерской деятельностью среди маскутов¹⁶. Как замечает албанский летописец, «после мученической кончины Григориса, католикоса Алуанка (Албании. – М. Г.), варварские племена Восточного края (т.е. Албании. – М. Г.) вновь погрузились в идолопоклонство и, совершая поклонение в капищах, начали гонения против христиан»¹⁷. В процитированных словах Каланкатуаци, многие пассажи сочинения которого написаны в стиле христианской агиографии, несомненно, отразились прочное положение зороастризма и язычества среди населения Албании и еще слабые позиции христианской веры.

В связи с вопросом христианизации Албании Григорисом, внуком Григория Просветителя (ок. 252–326), весьма интересной представляется информация сирийской «Хроники Сеерты» (IX–X вв.) о крещении Григорием армян, армянского царя и, по просьбе последнего, рукоположении Григория епископом Леонтием Кесарийским (ум. 337). Но автор хроники именует царя Армении не Трдатом (Тиридат), при котором крестилась Армения, а Вас̣а (Waṣa)¹⁸ – имя, которое реконструируется, учитывая, что хроника дошла до нас на арабском языке, как *Вача вследствие отсутствия в арабском и сирийском фонемы ч и замены ее литерой с̣ (с̣а̄д) (ср. арм. Чол / араб. С̣ул / сир. Ṭšōl). Это имя соответствует имени царя Албании Ваче I (ок. 336–350 гг.)¹⁹, в начале правления которого мученически погиб Григорис (ум. ок. 336/337 г.), Просветитель Албании. Согласно хронике, царь Вас̣а (resp. *Ваче) отражает, «благодаря молитвам Григория», вторжение войск Шапура, что перекликается с информацией армянских авторов о событиях 330-х годов в Албании и Армении. И, как представляется, в рассказе этого позднего источника, автором которого был сирийский христианин-несторианец, произошло определенное смешение житий св. Григория и св. Григориса.

Кровавые преследования христиан, о которых мы можем судить, в частности, по сирийским мартирологам, продолжались, согласно «Хронике Арбелы» Мешихазехи (сер. VI в.), до 350–351 гг.²⁰

Прекращение преследований христиан в Иране, Армении и, очевидно, в Албании и Иберии нашло отражение в древнеармянских источниках. Егишэ сообщает: «И повеление дал [царь царей Шапур] могам и могпетам, чтобы никто не причинял им (христианам. – М. Г.) обиды, но чтобы уверенно, не страшась, держались своего учения мог и зандик, иудей и христианин, и многие прочие секты, какие есть в различных краях страны Персидской. И тогда страна обрела мир и покой, и, умолкнув, прекратились все распри и ссоры»²¹. Он объясняет этот указ царя царей стойкостью христиан и их преданностью церкви: «Когда увидел царь, что в своем натиске они идут на смерть, как святые стада к небесной соли, запретил и прекратил применяемые к ним истязания и пытки»²². Иоанн Эфесский (ок. 507–586) сообщает со слов армянского католикоса, что в правление Шапура II после семилетнего противостояния шаханшах «установил закон и дал постановление, что вопрос о христианстве никогда больше не будет рассматриваться и исследоваться» (Ioan. Ephes. Hist. eccles. II. 20)²³. Можно не сомневаться в том, что прекращение гонений было обусловлено как серьезным уроном, нанесенным позициям христианской церкви, так и внешнеполитической ситуацией, характеризующейся, в частности, вторжениями номадов в Ираншахр.

Так, в правление армянского царя Тирана (338–350), с которым Шапур II «установил мир и тесную дружбу», «северные народы» прорвались через ворота Чора (Дербентский проход)²⁴. Затем около 350 г. кочевники вновь предпринимают попытку пройти через ворота Чора, но Шапур «собрал многочисленную армию из … храбрых персов области Атрпатакана, и армян, грузин, албан, и двенадцати племен диких народов Кавказа»²⁵. Эту информацию Мовсеса Каланкатуаци дополняет Леонти Мровели, который сообщает, что картлийский царь Мириан (Михран) – старший сын Шапура I, женившийся на дочери царя Картли Аспагура (нач. IV в.), «пришел на помощь Дарубанди» в борьбе с кочевниками (оба автора ретроспективно называют их хазарами), которые «обступили Дарубанди, дабы отворить широкие ворота, через которые могли бы проникать к персам»²⁶. В правление Мириана, как сообщает грузинский хронист, в Албании и Армении расквартировывается 40 тыс. отборных иранских всадников, по 7 тыс. конницы в стратегически важных городах; Шапур «заключил договор с картлийцами о том, чтобы все ворота, крепости и города были бы под властью персидских отрядов. …Царь (Шапур II. – М. Г.) двинулся и забрал все ущелья кавкасианов, учредил всюду [своих] мтаваров и повелел им повиноваться сыну его Мириану, и повелел Мириану, сыну своему, и воспитателю Мирванозу, дабы воевали против хазар»²⁷.

Эти известия албанского и грузинского хронистов о вторжении номадов находят подтверждение в «Хронике Арбелы», в которой сообщается, что в 350–351 г. (в 662 г. по Селевкидской эре) Шапур после неудачной попытки взять Нисибис, «вернулся в свою землю», чтобы «освободить свои города от варварских народов, которые пришли против него из-за последнего моря»²⁸, под которым подразумевалось Каспийское море²⁹.

Недовольство местного населения и, прежде всего, региональных династов и элиты, политикой Сасанидов могло поколебать позиции Ирана в закавказских странах, которые имели важнейшее военно-политическое значение, играли роль буферных, пограничных и находились в вассально-союзных отношениях с Сасанидами. И в этом также следует видеть одну из главных причин начатой Шапуром II на Кавказе политики веротерпимости. Яркий пример такой религиозной политики – долговременное правление албанского царя Урнайра (ок. 350–375), при котором не только повторно «крестилась» Албания и возросли положение и богатства церкви, но и который находился в близкородственных отношениях с Шапуром и проводил явно просасанидскую политику. Этот конфессиональный компромисс, очевидно, следует объяснять также еще слабыми позициями христианской церкви в Албании, Армении и Иберии. Христианство принималось в первую очередь знатью, основная же масса рядового населения региона была тесно связана с местными языческими, в т.ч. зороастрийскими культами. Видимо, это (наряду с экономическим фактором) нашло отражение в том факте, что даже в 440-х годах, когда христианство в Закавказье получило широкое распространение, значительно укрепило свое положение и когда Сасаниды вновь развернули репрессии и стали жестко насаждать зороастризм, в Картли (Иберии) «множество мелкого люда», по свидетельству Джуаншериани, приняло огнепоклонство, «но никто из знатных ему³⁰ не поддался. И стало завладевать душами простолюдинов в Картли огнепоклонство»³¹.

Подобное положение было, очевидно, и в Кавказской Албании, где христианство так и не стало общенародной религией и не получило повсеместного распространения, а среди населения продолжали бытовать древние традиционные верования. Албанские цари (Урнайр, Ваче II, Вачаган III) вели борьбу, порой ожесточенную, с языческими и зороастрийскими культами и сектами, но и сами они в силу определенных политических обстоятельств иногда переходили в лоно зороастризма и обратно. Погребальные памятники Кавказской Албании IV–V вв. в значительной степени демонстрируют языческую погребальную обрядность³², а некоторые типы погребений (например, кувшинные захоронения) могут рассматриваться как вариации зороастрийской погребальной традиции.

Вместе с тем, размещение в Албании крупных воинских контингентов Сасанидов и появление иранской администрации и служителей зороастрийского культа должны были способствовать процессу распространения зороастризма. В немалой мере этому содействовали, очевидно, и тесные династические связи Аршакидов Албании с Сасанидами Ирана. Так, например, албанский царь-христианин Урнайр был мужем сестры (или дочери) шаханшаха Шапура II (309–379), царь Асваген (ок. 415–440), который содействовал разработке оригинальной албанской письменности и распространению христианства, являлся сыном сестры шаханшаха Шапура III (383–388) и мужем дочери Йездигерда II (439–457), царь Ваче II (сер. V в.), отрекшийся от престола, но оставшийся верным христианской вере, являлся племянником шаханшахов Ормизда (457–459) и Пероза (ок. 440–462) и был женат на их племяннице; наконец, ревностный сторонник христианства и распространитель албанской письменности царь Вачаган III (ок. 485–510) также происходил «из царского рода Персии», будучи братом Ваче II и сыном Йездигерда II³³.

Брак албанских царей с сасанидскими принцессами предстает традиционным явлением со времени правления шаханшаха Шапура II и албанского царя Урнайра, и это обусловило высокое иерархическое положение правителей Албании в сасанидской «табели о рангах», о чем красноречиво свидетельствует Аммиан Марцеллин. Рассказывая об осаде войсками Шапура II г. Амиды в 359 г., он сообщает, что возле Шапура с правой стороны ехал царь Албанов, равный по месту и по почету с царем хионитов Грумбатом, сопровождавшим царя царей с левой стороны (Amm. Marc. XVIII. 6). Этим царем албан, очевидно, был Урнайр, который позднее, в 371 г., со своей дружиной примет участие в Дзиравской битве на стороне Шапура II против объединенного войска армян и римлян³⁴ (рис. 1).

Многостороннее влияние Ирана сопровождалось распространением среднеперсидского языка и письма, которые являлись важным средством пропаганды зороастризма среди албанской высшей знати и администрации³⁵. В этом аспекте показательны две геммы-печати, принадлежавшие соответственно царю Албании Асвагену (ок. 415–440) и главе христианской церкви Албании (нач. VI в.). Надписи на них выполнены на среднеперсидском языке; на гемме царя-христианина Асвагена (рис. 2) в центре изображена зороастрийская эмблема – так называемая «лунная повозка»³⁶, а на гемме Великого католикоса Албании и Баласакана (рис. 3) христианский крест по бокам сопровождается изображением главных зороастрийских знаков – полумесяца и шестилучевой звезды³⁷. Эти факты указывают на значительное положение и влияние зороастризма на территории Кавказской Албании.

Рис. 1. Царь албанов Урнайр (на черном коне) и шаханшах Шапур II (на белом коне) во главе войска в Дзиравском сражении в 371 г. Миниатюра из рукописи сочинения Каланкатуаци «История албан» (Матенадаран, Ереван).

Рис. 2. Оттиск печати царя Албании Асвагена (ок. 415–440) (по Gadjiev 2021).

Рис. 3. Печать Великого католикоса Албании и Баласакана, начало VI в. (по Gadjiev 2021).

Начало правления Асвагена частично приходится на царствование в Иране Йездигерда I (399–420), который проповедовал веротерпимость и покровительствовал христианам, стремясь подорвать огромное влияние жреческой и военной знати, за что и получил прозвище «Грешник» и в итоге пал жертвой заговора³⁸. По словам Сократа Схоластика (ок. 380–450), Йездигерд «умер, не успев стать христианином» (Socr. Schol. Hist. eccl. VII. 8. 20).

Правление же его преемников Варахрана V (421–438) и Йездигерда II (439–457) вновь характеризуется укреплением позиций зороастризма на территории Иранской державы, включая ее кавказские владения, стремлением закрепить политическое подчинение Армении, Албании, Иберии и в идеологической сфере. Антихристианские репрессии и в Иране³⁹, и в странах Южного Кавказа приобрели широкий размах. Так, к 420-м годам относится сообщение грузинского хрониста о захвате Картли и пленении царя Мирдата персами, которые «осквернили церкви … и во всех храмах картлийских огнеслужители персидские развели огонь»⁴⁰.

В правление Йездигерда II, который, по словам Каланкатуаци, «желал упразднить веру Христа и заставить нас покориться маздеизму», «строжайшее повеление пришло в Алуанк (Албанию. – М. Г.): отречься от христианской веры и повиноваться учению могов – огнепоклонству»⁴¹. Егишэ приводит в пересказе этот царский указ, в котором достаточно подробно даны соответствующие директивы, направленные на полное упразднение христианской церкви и на утверждение зороастризма и его норм⁴². Кстати, эта информация армянского автора V в. отражает знание им ряда основных положений и предписаний маздеизма.

Егишэ и Каланкатуаци сообщают о возвращении в это время (кон. 440-х годов) в Албанию из «страны хонов» (гуннов), т.е. из Прикаспийского Дагестана, персидского войска под командованием марзбана Чора Себухта (Мирсебухта), которое пришло «разрушать церкви Алуанка». Одновременно из Ирана в Албанию прибыла «многочисленная конница от [персидского] двора. И кроме всего этого еще и триста могов-наставников привели с собою, всполошили страну и кое-кого перетянули на свою сторону и хотели наложить руку на церковь»⁴³. Эти свидетельства находят подтверждение в сообщении сирийской хроники города Карка де бет Селох (рубеж V–VI вв.) о походе Йездигерда II около 447 г. в область Чол (сир. Ṭšōl) (район Дербента), где он подчинил местных царьков, изгнал христиан и построил царский город Шахристан Йездегерд⁴⁴, который надежно идентифицируется с огромным (свыше 100 га) городищем Торпах-кала, расположенным в 25 км южнее Дербента⁴⁵, где, очевидно, размещалась и резиденция марзбана Чора Михрсебухта. Вероятно, этот же факт нашел отражение в известии Егишэ о вызове ко двору Йездигерда в это же время видных армянских нахараров, отказавшихся принять зороастризм, и в их числе тех, которые «были в северных краях в Хонской крепости»⁴⁶, т.е. несли службу со своими дружинами в составе сасанидского воинского контингента в Дербентском проходе.

Для утверждения зороастризма в закавказских странах, как и в самом Иране, использовались различные средства. Показательны речи магов, обращенные к населению Албании, а точнее, видимо, к албанским азатам: «Если по доброй воле примете веру нашу, получите от него (от Йездигерда II. – М. Г.) подарки и почести, и будет вам от казны сложение податей, а если по доброй воле не примете, то имеем мы повеление построить в деревнях и городах атрушаны (храмы с алтарями огня. – М. Г.) и в них возжечь Врамов огонь (огонь Варахрана, Адур Гушнасп. – М. Г.), и поставить могов и могпетов верослужителями всей вашей страны. И если кто-либо, воспротивившись, станет перечить, сам он примет смертную кару, а жена и дети такого, становясь анашхархиками (т.е. рабами. – М. Г.), поступят в казну»⁴⁷. По свидетельству Каланкатуаци, в это время мученическую смерть приняли 1066 мужчин – представителей рода Варданидов⁴⁸.

Очевидно, эффективными были меры экономические: освобождение от налогов, пожалования движимого и недвижимого имущества, а также привлечение местной знати «подарками и почестями». В числе таких «земных наград», предназначенных местной аристократии за вероотступничество, Егишэ называет значительные царские земельные пожалования, включая поместья, деревни с зависимым населением (агараки и аваны), и «почетные повязки и престолы» – арм. patiw («диадема»), barj («подушка») и gah («место, ранг, трон»), определявшие иерархическое положение того или иного рода, того или иного сановника по «Разрядной грамоте» (Гахнамак) и, тем самым, говоря словами Егишэ, «выдвигая их вперед и возвышая в своей мировой державе»⁴⁹.

Именно непомерный налоговый гнет, резко ухудшивший положение народных масс, и массовые антихристианские репрессии стали главными причинами (наряду с политическими факторами) вспыхнувшего вскоре антииранского восстания 450–451 гг. в Закавказье под руководством армянского нахарара, спарапета Вардана Мамиконяна⁵⁰. В ходе восстания, в частности, разрушались или преобразовывались в церкви храмы огня, подвергались пыткам и казням их служители, а зороастрийских жрецов, прибывших в Албанию, восставшие «предавали мечу и выставляли на корм птицам небесным и зверям земным»⁵¹.

Согласно Егишэ и Каланкатуаци, насильственное обращение Йездигердом албанского царя Ваче II в «веру магов» и нежелание последнего быть вероотступником послужили причиной очередного антииранского восстания, начавшегося уже после смерти шаханшаха⁵². Но, как отмечала К.В. Тревер, «едва ли следует сомневаться в том, что основными могли быть причины политические»⁵³, а не религиозные: Ваче воспользовался междоусобицами в Иране после смерти своего дяди, царя царей, и начавшейся вооруженной борьбой за трон между своими кузенами Хормиздом (457–459) и Перозом (459–484) – сыновьями Йездигерда. В ходе длительного противостояния царь Ваче около 462 г. отрекся от престола, ибо, как говорит албанский историк, «не за царство воевал, а за веру в Бога боролся», несмотря на скрепленную печатью «истинную клятву» и просьбу Пероза не оставлять престол. В этой просьбе, как представляется, просматривается намерение шаханшаха изменить политику в отношении христианства в Албании, его готовность к толерантности, но отказ Ваче II от трона, ликвидация царской власти в Албании и ее превращение в наместничество, обусловили продолжение антихристианских гонений.

По свидетельству источников, при Перозе после отречения от престола Ваче II, в период безцарствия в Албании (462–484), в стране «исчезли христианские законы», и утвердилось «неистовое беззаконие»⁵⁴. Здесь стоит привести пространное замечание Каланкатуаци на этот счет:

Злейший и надменный царь персидский Пероз неистовствовал в исступлении, как взбесившийся пес, и хотел уничтожить все царства земли, разрушить церкви, упразднить религию христианскую и прочно утвердить исступленное поклонение дэвам во всем своем царстве. И потому его нечестивая рука немало пролила невинной крови блаженных и святых страдальцев Христовых. Неисчислимое множество невинных было истреблено мечом злодея. Даже женщин с детьми в слезах и рыданиях угнали в полон, в чужие края, на горькое рабство. Он погубил [души] многих нахараров Армении, Иверии и Алуанка, обратив их в веру могов, поклоняющихся дэвам – кого насилием, а кого наделив дарами и великой властью княжеской. Во многих местах построил он капища, и усилилось служение скверным богам [перед] огнем. Множество ересей злородного дьявола, умножившись, терзало несчастных людей страны Алуанк. Обвиняя их в намерении восстать, этот прескверный томил их в оковах и тюрьмах, вынуждал их против воли обратиться в религию могов. Вместе с ними и Вачаган (царь Албании, брат Ваче II и сын Йездигерда II. – М. Г.) против своей воли был вынужден принять религию могов, уступив бурной и страшной злобе царя [персидского], но втайне он постоянно пребывал в молитвах и в постах, исповедуя веру Христа⁵⁵.

На время правления Пероза, точнее на конец 460-х годов, приходится и мученичество Шушаник (ок. 440–475), дочери спарапета Вардана Мамиконяна и супруги наместника-питиахша Картли Варскена, не пожелавшей принять зороастризм. Перед своим заточением и смертью она была сослана в Чор, т.е. в Дербент⁵⁶, и в этом факте, как думается, отразилось значение Дербента как военно-политического центра и одного из оплотов зороастризма на Кавказе.

Антихристианские преследования вместе с тяжелой экономической ситуацией, налоговым бременем, вызванными нелегким внешнеполитическим и экономическим положением Ирана, естественно, вызвали ответную реакцию. В Закавказье опять вспыхнуло антииранское восстание – на сей раз инициатива исходила из Иберии, где картлийский царь Вахтанг Горгасал, который «пребывал в скорби, ибо распространилось в Картли огнепоклонство по причине засилья захватчиков в стране»⁵⁷, в 482 г. убил проперсидски настроенного питиахша Варскена (Вазгена), до этого добровольно принявшего зороастризм, и начал военные действия против персов⁵⁸. Восставшую Грузию поддержали Армения и Албания. Противостояние продолжалось до 485 г., когда преемник Пероза шаханшах Валаш (484–488) пошел на значительные и вынужденные уступки, заключив со знатью Закавказья договор, согласно которому права и привилегии местной знати и христианского духовенства сохранялись в неприкосновенности; были приняты взаимные обязательства не обращать насильно христиан в маздеизм, а зороастрийцев в веру Христову⁵⁹. Мовсес Каланкатуаци по этому поводу пишет: «Божественное провидение внушило царю [персидскому], и царь персидский Валаршак (Валаш. – М. Г.) повелел, чтобы каждый твердо держался своей веры, по своей собственной воле, и чтобы никого насильно не обращали в мога. Услышав об этом, благочестивый и боголюбивый царь Вачаган (царь Албании Вачаган III (ок. 485–510). – М.Г.) с великой радостью и ликованием поспешил в церковь Божью»⁶⁰. Можно считать, что с этого времени жесткое религиозное противостояние между зороастризмом и христианством на территории Ираншахра, особо проявившееся в правление Шапура II, Йездигерда II и Пероза, фактически прекратилось.

Это положило начало новому этапу христианизации Кавказской Албании. «Благочестивый царь Вачаган отвратился от грешных деяний и злого пути, творил множество всевозможных добрых дел. …Своими увещеваниями и наставлениями он убеждал исповедовать истинного Христа нахараров своей страны, совершенно осквернивших разум и души свои омерзительной верой могов, а тела – распутным развратом. …И тех, кто после благодати купели спасения перешел в огнепоклонство, он склонил к раскаянию. А тех, кто с малых лет следовал по пути гибели, он приказал просвещать в купели спасения и причащать пресвятой плоти и крови животворящего Сына Божьего»⁶¹.

Такая ситуация, благоприятствовавшая распространению христианства на Кавказе, стала возможной не только из-за сложного внешне- и внутриполитического положения Ирана и противодействия насильственному обращению в зороастризм, но и вследствие того, что в 484 г. сирийская церковь в Иране на своем соборе приняла осужденное в Византийской империи несторианское вероисповедание, а христианские церкви Закавказья, придерживавшиеся умеренного монофизитства, исповедуя одну богочеловеческую природу Иисуса Христа (в отличие от евтихианства), тем самым, фактически находились в каноническом разрыве с византийской халкидонской (диофизитской) церковью⁶². Официально же разрыв произошел немного позже – на I Двинском соборе (506 г.), на котором Армянская, Албанская и Грузинская церкви отвергли решения IV Вселенского (Халкидонского) Собора 451 г. и томос папы Римского Льва I (440–461)⁶³.

Вачаган III, получивший за свои деяния прозвище Благочестивый, проводил ярко выраженную антизороастрийскую внутреннюю политику, активными мерами распространял христианство, искоренял зороастризм и язычество⁶⁴: он «установил строгие наказания и пени тем, кто строил капища или занимался колдовством, или поклонялся каким-нибудь скверным кумирам, кто не хранил в целости и незыблемости порядки христианские. А если колдуны, и чародеи, и жрецы после неоднократного наставления все же продолжали те же гнусные дела, то, подвергая ужасным пыткам, избивая прутьями, на привязи, приводили их к царскому двору, и царь их тяжко наказывал. Таким образом, многих из колдунов, чародеев и жрецов он велел калечить, или изгонять [из страны], или обращать в рабов, а еще многих поучал и, совершая христианское крещение, обращал на путь познания Бога»⁶⁵.

Важнейшим событием в религиозно-политической жизни Кавказской Албании стал собор, созванный Вачаганом III в 488 г. в летней резиденции Алуэне, на котором были приняты государственные постановления, имевшие силу закона и которые «скрепили печатями» царь и албанская аристократия. Этот единственный сохранившийся в составе «Истории албан» Мовсеса Каланкатуаци⁶⁶ и в «Канонагирк» («Армянская книга канонов») юридический документ раннесредневековой Албании выступает и основным памятником церковного (канонического) права Албании, т.к. полностью пронизан постановлениями, касающимися церкви, разрабатывавшимися и утвержденными не только царем и светской знатью, но и представителями духовенства во главе с архиепископом Шупхалишоем⁶⁷. Созыв собора был вызван острой политической и религиозной ситуацией в стране. Во введении к принятым собором решениям говорится, что в стране «возникало много ссор между мирянами и епископами, иереями и хорепископами, знатными (азатами) и простолюдинами (рамиками). Тогда царь пожелал созвать собор в Алуэне с участием многочисленных [представителей], тринадцатого числа месяца марери»⁶⁸. Как видно, причинами организации собора явились противоречия как религиозные, так и социальные: между духовенством и населением, внутри духовенства, между знатью и простонародьем.

Для нашей темы важно то, что ряд статей Алуэнских канонов направлен против зороастрийских и языческих представлений, очевидно, широко распространенных среди населения, и на утверждение христианских норм. В этих канонах гражданское право и уголовное право получили очень слабое отражение при значительно большем внимании к семейно-брачным отношениям, так как именно в этой правовой области существовали кардинальные различия двух юридических систем – иранской, зороастрийской, и албанской, церковной. Эта борьба нашла яркое отражение в каноне Х Алуэнского собора: «Никто не смеет взять в жены родственницу в третьем колене или жену брата»⁶⁹. Этот канон, восходящий к Ветхому Завету (Лев 18 : 20) и узаконивающий брак только с четвертой степени родства, таким образом, запрещал кровнородственные браки⁷⁰. Очевидно, что в нем нашло отражение существование в Албании названных форм брака, а именно инцестного (брак близких родственников) и левирата (брак вдовы с братом покойного мужа), которые имели широкое распространение в среде зороастрийцев.

Так, албанский царь Ваче II, бывший племянником шаханшаха Йездигерда (сыном его сестры) и кузеном Пероза, был женат на племяннице Пероза, т.е. на двоюродной или, скорее, на родной сестре⁷¹. Даже картлийский царь Вахтанг Горгасал, бывший ярым поборником христианства, в своем завещании записал, что в случае его смерти его сестра Хварандзе должна выйти замуж за своего кузена Мириана⁷². Подобные и более близкородственные браки (брата с сестрой, отца с дочерью, матери с сыном), являвшиеся крайней формой выражения принципа эндогамии, были обычны в среде высшей знати Ирана и, очевидно, Закавказья и расценивались, согласно зороастрийским нормам, как акт высшего благочестия, искупающий смертный грех и ведущий в рай⁷³. В зороастрийских сочинениях среди 33 людских благодеяний, обеспечивающих достижение рая, на девятом месте значится вступление в кровнородственный брак из любви к душе⁷⁴. Но еще Хоренаци (V в.) объяснял приверженность закавказской знати этим бракам «алчностью в отношении наследственных долей в отцовском наследстве»⁷⁵. К этому объяснению отступления высшей политической элиты от христианских этических норм следует добавить, очевидно, политическую целесообразность поступления принципами религиозной морали и политическое давление верховного сюзерена, каковым в этот период выступали Сасаниды.

Естественно, церковь вела борьбу с такими, видимо, широко практиковавшимися, формами брака. Так, по сообщению Каланкатуаци в 670-х годах «вельможи Алуанка (в том числе представитель царской семьи. – М. Г.) осквернились кровосмешением противозаконным», и патриарх Албании Ухтанес (ок. 668–680) «предал проклятию их бесстыдное прелюбодеяние и запретил беззаконные браки, но поскольку они не оставили свои злодеяния, то все они вообще были истреблены и стерты с лица земли»⁷⁶. Немного позднее, на Партавском соборе (май 704 г.) при албанском католикосе Симеоне (704–705) запрет на кровнородственные браки был усилен и доведен до четвертой степени родства⁷⁷. Вскоре после этого албанское духовенство во главе с католикосом Микаэлом (705–742) предало «проклятию вельмож Алуанка, женившихся на родственницах в третьем колене» и род албанского князя Варазо, женившегося на двоюродной сестре, а картлийского католикоса Талилу, благословившего этот брак, предало анафеме⁷⁸. Еще позднее, ок. 752 г. («после двухсотого года армянского летоисчисления»), т.е. спустя век после падения державы Сасанидов, по свидетельству Каланкатуаци, албанские князья практиковали «скверное кровосмешение»⁷⁹.

Нормы семейно-брачного права (а также уголовного и судебного) содержит канон XI Алуэнского собора: «Того, кто бросает жену без причины и берет [другую] жену без венчания, или того, кто обращается к волхвам (т.е. к магам. – М. Г.), а также убийцу и беззаконника, следует связать и привести к царскому двору и осудить на смерть через пытки»⁸⁰. Данный весьма суровый закон, приравнивающий к убийству человека немотивированный развод, незаконной брак (без обряда венчания) и обращение к зороастрийским служителям, был направлен на насаждение и укрепление христианских правовых норм и моральных принципов⁸¹.

Обращает на себя внимание то, что в выше приводившемся указе Вачагана III, как и в приведенном каноне, устанавливается «приведение к царскому двору», т.е. вынесение приговора высшей судебной инстанцией. Согласно этим же постановлениям, приверженность зороастризму, язычеству каралась смертной казнью и обращением в рабство. Таким образом, в числе мер наказания за данный деликт мы видим те же кары, которые были предусмотрены указами Шапура II и Йездигерда II при насаждении зороастризма в странах Закавказья.

Согласно Алуэнским канонам, кроме верховного царского суда в стране функционировали епископский и иерейский (с участием общины) суды⁸². Несомненно, право церкви на судопроизводство и передача под ее юрисдикцию ряда бытовых и гражданских вопросов, узаконенные постановлениями Алуэнского собора, преследовали цель утверждения христианства и его правовых норм.

Как кажется, вышеуказанные жестокие и взаимосоразмерные (для противоборствующих сторон) меры наказания за религиозные преступления, видимо, не являлись постоянно действующими и приобретали силу закона при обострении албано-иранских, христианско-зороастрийских взаимоотношений, как это и наблюдалось в начале правления Вачагана III.

В царствование того же Вачагана, но несколько позднее, с конца V в., когда Иран вернул контроль над южнокавказскими странами, эти меры, очевидно, уже не действовали. Хорошо известно, что шаханшах Кавад (488–496, 499–531 гг.) в целом терпимо, порой даже благосклонно относился к христианам – несторианам и монофизитам, подвергавшимся преследованиям в Византии. Можно полагать, что Кавад в той или иной форме подтвердил свою приверженность заключенному шаханшахом Валашем в 485 г. договору со знатью кавказских государств касательно веротерпимости. Тем не менее, и в его время эпизодические преследования христиан как в самом Иране, так и в его кавказских провинциях имели место. Так, Феофан Исповедник (ок. 760–818) упоминает о преследованиях около 513 г. каких-то христиан⁸³, диофизитов, судя по контексту. Немного позже в соседней с Албанией Иберии (Картли), где еще сохранялась царская власть, «Каваду же вздумалось насильственно обратить их в свою веру. Он потребовал от их царя Гургена (ок. 515–523. – М. Г.), чтобы он выполнял все те обряды, которых придерживаются персы, и помимо прочего: ни в коем случае не предавать земле тела умерших, но всех их бросать на съедение птицам и псам» (Proc. De bel. Pers. I. 12). Армянам же Кавад вскоре после своего повторного воцарения (499 г.) и военного подчинения Армении, пообещал, что, несмотря на разрушение ими зороастрийских храмов (очевидно, в период после договора 485 г.), «не будет принуждать к почитанию огня, если они станут ему помощниками в войне с ромеями»⁸⁴. Подобным образом, вероятно, складывалась ситуация и в Албании, где царь Вачаган III в начальный период правления вел антизороастрийскую политику.

В контексте сложившейся относительной конфессиональной терпимости показателен эпизод, связанный с взятием персидскими войсками Амиды в начале 503 г. во время ирано-византийской войны. Согласно Захарии Ритору (VI в.), в осаде и взятии города принимал участие христианский царек из земли Аран, т.е. Албании⁸⁵, под которым следует понимать царя Вачагана III (ок. 485–510), выступившего в силу изменившейся политической ситуации уже сторонником Сасанидов, с которыми он находился в тесном родстве (см. выше) – Кавад приходился ему внучатым племянником. Во время взятия города он, обратившись с просьбой к Каваду, спас и освободил большую группу горожан, собравшихся в Церкви Сорока Мучеников с надеждой на спасение от резни (Zach. Reth. Hist. eccl. VII. 4). С этим событием связано и видение во сне Кавада, который, по словам Захарии, войдя после взятия Амиды в сокровищницу Церкви Сорока Мучеников, увидел икону с изображением Иисуса в образе галилеянина и, склонив голову, сказал: «Этот сказал мне: подожди и возьми у меня город и жителей, согрешивших против меня» (Zach. Reth. Hist. eccl. VII. 4). Этот сюжет нашел отражение и в «Хронике Сеерта»⁸⁶.

Ликвидация около 510 г. царской власти в Албании и включение ее в административно-политическую структуру державы Сасанидов на правах провинции во главе с военным наместником (марзбан / канаранг) подразумевали и ее вхождение в правовое поле Ирана. Даже при сохранении Албанской церкви потеря государственного суверенитета означала и значительное усиление позиций зороастризма в Албании. В этом аспекте весьма показательна упоминавшаяся гемма-печать главы Албанской церкви, датируемая началом VI в. и, вероятно, принадлежавшая католикосу Панту⁸⁷: как отмечалось, надпись на ней среднеперсидская, а не албанская, а центральное изображение креста по бокам окаймляют главные зороастрийские символы – звезда и полумесяц. Следует указать и на тот подчеркивающий религиозную ситуацию в Албании факт, что в Дербенте, выступавшем важнейшим сасанидским центром на Кавказе, располагался престол католикоса Албанской церкви, перенесенный в 552 г. патриархом Абасом (552–596) «из-за разбойничьих набегов врагов креста Христова» в стольный Партав, а его «дворец» (т.е. кафедральный патриарший собор) существовал в Дербенте еще в VIII в., когда городом овладели арабы⁸⁸.

В царствование Хосрова I Ануширвана (531–579) была продолжена политика умеренной религиозной терпимости, и христиане, прежде всего несториане, пользовались в Ираншахре свободой вероисповедания⁸⁹. К мирному договору 562 г., заключенному между Ираном и Византией после многолетней войны, был приложен специальный протокол, по которому гарантировалась религиозная свобода вплоть до соблюдения традиционной погребальной обрядности (Menander. Fr. 6. 1. 314–397)⁹⁰. Несмотря на то, что в этом протоколе, очевидно, имелось в виду главным образом диофизитское меньшинство, его нормы распространялись на все христианское население Ирана. По оценке Иоанна Эфесского (ок. 507–586), бывшего одним из лидеров умеренных монофизитов, Хосров I «был осторожным и мудрым … Если маги и натравливали его на христиан, то он не поддавался этому так, чтобы отдать приказание о гонении против христиан» (Ioan. Ephes. Hist. eccles. VI. 20). По словам Иоанна, Хосров, обращаясь к монофизитам, говорил: «Идите себе, стройте свои церкви и свои монастыри, и впредь никто не посмеет вас обижать». Они «почтили его, помолились за него и возвратились восвояси с великой радостью» (Ioan. Ephes. Hist. eccles. VI. 20)⁹¹.

Всплеск антихристианской деятельности и агрессивная пропаганда зороастризма в Иране, в том числе в Закавказье, имели место в период ирано-византийской войны 540–545 гг. и в конце правления Хосрова I. В 571 г. шаханшах в ответ на «приказ и желание ромейского императора (Юстина II. – М. Г.) во всех областях и городах всей его державы» установить единое вероисповедание (диофизитство), а «всех тех, которые не послушаются и не подчинятся его приказу и его желанию… преследовать, заключать, грабить и, наконец, приговаривать к лишению жизни» также отдал повеление своим иноверным подданным «отречься от своей веры и почитать с ним огонь, солнце и прочие божества», а в христианских регионах возводить храмы огня. Такой храм было решено соорудить и в Двине – резиденции католикоса Армении, что послужило причиной вооруженного выступления армян (Ioan. Ephes. Hist. eccles. II. 18–20)⁹². Восстание перекинулось и на Иберию и привело к новой затяжной войне с Византией (572–591).

Начатые в 571 г. антихристианские меры в Иране были направлены прежде всего против монофизитов, как и в Византии⁹³. И упомянутый указ Юстина II явился поводом для военных действий, предпринятых Хосровом в Армении, а затем и в Месопотамии. В основе же начатых гонений лежали иные причины: невыполнение Константинополем договора 562 г. по выплате обговоренных крупных сумм на охрану кавказских проходов, нарушение «протокола» о свободе вероисповедания, проблема принадлежности Лазики и Сванетии, на которые претендовали обе державы, и др.

В какой мере религиозные предписания царя царей затронули Албанию, неизвестно, но касались они всей державы и, по-видимому, были приняты какие-то меры по усилению позиций зороастризма на Восточном Кавказе. Правда следует отметить и то, что в это время, в период патриаршества католикоса Албании Абаса (551–595), церковь Кавказской Албании придерживалась несторианской христологии⁹⁴, что обеспечивало лояльное отношение к ней Ктесифона. Тем не менее Албания была втянута в военное противостояние Ирана и Византии: в 575–576 гг. сюда дважды вторгались войска Тиберия Константина (Menander. Fr. 18. 5–6)⁹⁵.

Следует обратить внимание и на информацию Каланкатуаци о том, что до патриарха Абаса, при котором глава церкви стал именоваться «католикос Албании, Лпинии и Чора», «не было в нашей стране… ересей», и Двинский собор (555 г.) обратился к нему с требованием «признать одну [неделимую] природу божественности и человечности Христа»⁹⁶. Позднее католикос Армении Йовханнес (557–574) и армянские епископы направили Абасу и албанским епископам послание, в котором выражали сожаление по поводу деятельности в Албании проповедников учения «проклятого Нестория и Халкидонского собора» и призывали «гнать прочь подобных из пределов ваших и не слушать их губительных проповедей»⁹⁷. В следующей очень краткой, в несколько строк, главе Каланкатуаци сообщает, что «тогда тэр Абас, строго расследовав ересь, вместе со своими епископами… прогнал из Алаунка скверных проповедников той ереси – лицемерного Товмаса, псалта Елиа, Бнота, Ибаса и других. Всех сторонников их он изгнал в отдаленные места». И далее он добавляет, что «слишком разгорелись [в ту пору] светские войны»⁹⁸, словно намекая на политическую причину появления этих ересей в Албании. Характер и чрезвычайная краткость этой главы Каланкатуаци позволяют полагать, что она представляет позднюю интерполяцию, цель которой – демонстрация канонического единства двух церквей, Армянской и Албанской. Речь в указанных посланиях идет, очевидно, о проповедях в Албании несторианского учения, но не диофизитства. И отказ от монофизитства, и принятие несторианства, можно полагать, осуществлялось под определенным давлением центральной власти и было продиктовано политическими соображениями в условиях полной подконтрольности Албании сасанидской администрации и осложнившейся военной обстановкой в связи с вторжениями кочевников – «врагов креста Христова».

Согласно Себеосу (VII в.), при приближении смерти Хосров «уверовал во Христа» и принял крещение от католикоса Ирана⁹⁹. Несмотря на то, что это сообщение невероятно и не находит подтверждение в других источниках, оно, очевидно, отражает в целом ситуацию в сфере религиозной политики шаханшаха в последние годы его жизни.

Наследовавший Хосрову шаханшах Хормизд IV (579–590), развернувший репрессии против знати и даже верховного жреца и отвергнувший предложение зороастрийских служителей начать преследования христиан, проводил еще более благожелательную политику в отношении христианской церкви¹⁰⁰. «Хроника Сеерта» вкладывает в уста Хормизда такие слова: «Как трон с четырьмя ножками не может прочно стоять на двух передних, если он не опирается также на две задние, так и религия магов не будет устойчивой, если нет другой веры, чтобы уравновесить ее. Остерегайтесь сопротивляться тем приказам, которые я отдал для защиты христиан, соблюдения их законов и обычаев, ибо они верны и послушны»¹⁰¹. Эти же легендарные слова приводит и ат-Табари (839–923)¹⁰².

Хосров II (590–628), пришедший к власти в результате заговора против Хормизда IV, как известно, также покровительствовали христианам, и при нем особенно усилились позиции монофизитов¹⁰³. Это нашло яркое отражение в организованном около 615 г. Хосровом в царском дворце в Ктесифоне диспуте, на который были приглашены представители всех христианских направлений, существовавших в Иране, и в котором принял участие сам шаханшах. Себеос приписывает Хосрову II указ, принятый в итоге полемики: «Никто из беззаконных (зороастрийцев. – М. Г.) да не осмелится перейти в христианство, и никто из христиан да не осмелится перейти в беззаконие; каждый обязан твердо держаться религии своих отцов. Кто же не пожелает придерживаться отцовской религии, а возмутившись отложится от нее, то подлежит смерти»¹⁰⁴. Такая ситуация относительного мирного сосуществования различных религиозных доктрин сохранялась вплоть до падения державы Сасанидов.

На соборе в Ктесифоне принял участие и католикос Албании Вирой (596–629), сохранивший принятую при его предшественнике титулатуру, и являвшийся, по данным Себеоса и Степаноса Таронеци (рубеж X–XI вв.), приверженцем халкидонизма¹⁰⁵. Сохранившаяся в составе «Книги посланий» грамота армянского католикоса Абрахама Албатанеци (607–615) от 609 г. также подтверждает, что в это время Албанская церковь примыкала к халкидонству¹⁰⁶.

В ходе дебатов по приказу Хосрова с собора были удалены представители несторианской церкви, и остались только монофизиты и диофизиты. Судя по тому, что католикос Вирой остался, можно заключить, что он был последователем диофизитства. Когда мог произойти его переход из лона одного христианского направления в другое и чем это было вызвано? Можно считать, что это произошло до 609 г. (дата циркуляра католикоса Абрахама) и точнее – во время острого военно-политического противостояния Хосрова II с занявшим престол мятежным спахбедом Бахрамом Чубином (590–591), когда шаханшах был вынужден бежать в Византию, где он попросил у императора Маврикия (582–602) военную и финансовую помощь взамен будущих территориальных уступок. В итоге, в 591 г. в Ктесифоне, после того как Хосров II при помощи Византии вернул трон, был подписан договор, по которому Иран уступил Константинополю значительные территории на Кавказе и в Месопотамии. Тогда же, в 591 г., в диофизитство оказалась обращена немалая часть армян и грузин¹⁰⁷. Себеос сообщает, что император Маврикий навязал армянам халкидонскую веру, что вызвало раскол в католикосате и обществе¹⁰⁸. Очевидно, этот же процесс принуждения к диофизитской доктрине в новых политических условиях имел место и в Кавказской Албании в патриаршество католикоса Абаса.

Несмотря на то, что христианство в Кавказской Албании имело статус государственной религии и его позиции были достаточно сильны, зороастрийское влияние, особенно в VI – середине VII в., было весьма серьезным, и здесь, очевидно, в противовес христианству вели активную пропагандистскую религиозную деятельность многочисленные зороастрийские священнослужители. Влияние зороастрийских норм в Албании проявлялось даже в такой деликатной сфере, как семейно-брачные отношения, и после падения Сасанидского государства в 650 г. – приведенные выше примеры демонстрируют, что в конце VII – середине VIII в. представители албанской знати практиковали противоречащие христианской морали кровнородственные браки.

Основная тенденция во взаимоотношениях христианства и зороастризма в Кавказской Албании, как видно из приведенного обзора, характеризовалась сравнительной веротерпимостью, относительной религиозной свободой, что было обусловлено как важным геополитическим положением региона, так и проводимой Сасанидами внутренней политикой с учетом внешнеполитической ситуации. Вспышки жестоких религиозных гонений, наблюдаемые в правление Шапура II, Йездигерда II, Пероза, Вачагана III, происходили в русле изменения и обострения политической обстановки, являлись следствием и средством воплощения политических замыслов монархов и правящей элиты и были подчинены их политическим интересам¹⁰⁹.

Гонения на христиан в Кавказской Албании осуществлялись в контексте общеимперской религиозной политики и происходили в те же периоды, что и в самом Иране. Вместе с тем следует признать, что религиозной политике Сасанидов в Албании был характерен прагматизм. Он наглядно проявлялся в их тесных, традиционных династийных связях с Аршакидами Албании, придерживавшимися христианского вероисповедания, несмотря на то, что в Иране вероотступничество в зороастризме считалось тягчайшим грехом и каралось смертной казнью¹¹⁰. Подобный прагматизм ясно просматривается и в правление Михранидов Албании (628–705), которые были причастны к мятежу против Хормизда IV, бежали в конце VI в. в Албанию и осели в провинции Гардман, где вскоре стали полновластными правителями. Несмотря на то что албанские Михраниды были представителями влиятельного парфянского рода, одного из «семи великих домов» Иранской державы, и находились в родстве как с Аршакидами, так и с Сасанидами¹¹¹, тем не менее, уже первый представитель этой династии, восстановивший царскую власть в Албании, Вараз Григор (629–640), принял крещение от католикоса Албании, Лпинии и Чора Вироя (596–629)¹¹², а последующие албанские михранидские правители – «великие ишханы Албании» – также исповедовали христианство.

Персы осознавали последствия насильственного насаждения зороастризма. Так, по сведениям Егишэ, еще в 440-х годах персидский магупат – глава жрецов-магов, направленных в закавказские страны, – увидел и понял бесплодность и ущербность принудительного утверждения «веры Зардушта» и собирался предложить Йездигерду II прекратить репрессии против христиан и объяснял это, прежде всего, говоря современным терминами, геополитическим положением региона: «Я напишу и доложу двору, мовпетан мовпету (верховному жрецу Ирана. – М. Г.) и дарандардзапету (управляющему дворцовым имуществом. – М. Г.) и великому хазарапету (визирю. – М. Г.), чтобы склонили царя к согласию, дабы вовсе отменил он прежнее повеление, ибо мало-помалу привыкнут они к законам могства, чтобы принявшие охотно выполняли повеление царское. Ибо страна эта – пограничная (выделено мной. – М. Г.), и, возможно, когда причинят [им] какой-либо ущерб, они, рассеявшись, уйдут на чужбину»¹¹³. Уже много позже, накануне падения державы Сасанидов, арабский полководец Сурака ибн Амр, подошедший со своим войском в 22 г.х. / 642–643 гг. к Дербенту, являвшемуся важнейшим военно-стратегическим центром на северной границе Ираншахра и Кавказской Албании, в ходе переговоров с наместником-шахрийаром Шахрбаразом выдал ему от имени халифа Умара (634–644) охранную грамоту, в которой предусматривались, как и в прежние времена, не только безопасность жизни горожан, освобождение их от налогов и повинностей, но и сохранность их имущества и религиозных общин (араб. millah)¹¹⁴. Под последними понимались прежде всего зороастрийские и христианские общины Дербента и его исторической округи. Взамен этих льгот на них налагалась обязанность «призыва в войско, а призыв в войско – это замена их повинностей».